Кавалер Золотой звезды - [7]

Шрифт
Интервал

Но, пожалуй, лишь Антон Щедров, новый секретарь Усть-Калитвинского райкома, бывший комсомольский вожак, ученый, сын героя двух войн, как никто другой озабочен утверждением морального и нравственного авторитета руководителя, подкрепленного трудовой и общественной активностью людей, что и делает эту проблему основной и сердцевинной романа С. Бабаевского «Современники» (1973) — о советских и партийных работниках.

Как и Сергей Тутаринов, Щедров, вернувшись работать в родную станицу, отвергает путь личного преуспеяния, предложенный здесь уже не Рубцовым-Емницким, а предкрайисполкома Калашником. Но Щедров, вопреки советам Калашника быть тихим и осторожным, принимает на себя весь груз ответственности и, опираясь на поддержку обкома, совершает рывок и выводит, наконец, район из отстающих. Он вмешивается в судьбы разных людей, начиная от предрайисполкома Рогова, молодого шофера «персональщика» Андрея Алферова до престарелого колхозника Петра Есаулова, — борется за каждого человека и всячески оздоровляет обстановку.

Сражаясь с теми или иными районными «деятелями», Щедров в скрытой или явной неприглядности того или иного лица всегда стремится разглядеть и породившее ее уродливое явление: в самодовольстве и бюрократической узости Рогова — разновидность неокарьеризма, в показном радушии и расчетливой изворотливости Логутенкова — грубый зажим критики, в ловкой демагогии и «улыбающемся спокойствии» Крахмалева — уверенность в безотказности слегка подновленных приемов угодничества и подхалимства, в неразлучности парочки «веселящихся колхозных вожаков» Черноусова и Ефименко — приятельство, удушение здоровой инициативы, ведущее к развалу работы.

Зоркость и проницательность Щедрова, способность угадывать и постигать сущность весьма пестрых и разнообразных фактов, объясняются в романе не сверхчутьем и сверхинтуицией, а талантом и опытом руководителя, помноженном на образованность, теоретическое знание, каким не мог обладать Тутаринов и в котором остро нуждался такой испытанный партийный боец, как Холмов. Должно быть, в этом и состоит принципиальная новизна образа Антона Щедрова, теоретика и практика партийного дела.

Писатель в романе «Современники» сурово себя самоограничивает, уходит от неспешного углубления в материальную среду, сочного ее воспроизведения, от обстоятельных описаний и лирических отступлений, дабы сразу сосредоточить внимание на взаимоотношениях, очищенных от ненужных и случайных подробностей, ибо здесь вся соль в споре и столкновении Щедрова и Рогова, Щедрова и Логутенкова, Щедрова и Калашникова, в исходе смелой и стремительной атаки на косность, рвачество, бюрократизм. Щедров при этом встречает нешуточное сопротивление, переносит весьма ощутимые удары, становится объектом открытых нападок и клеветы.

Щедров выигрывает этот свой яростный бой за чистоту и правду ленинских идей, он не окружен ореолом мученика, не отмечен жертвенностью, исключительностью, потому что истинный герой этого писателя всегда убежденно и самоотверженно выполняет долг коммуниста, совершает то, что обязан совершить, сознавая себя наследником революционного дела отцов. Слитность слова и действия лишь удваивает силы Щедрова и лишает своеобразной рефлексии Холмова, который может позавидовать этому щедровскому «неумению жить иначе». Вероятно, поэтому образ Щедрова лишен и того налета декларативности, каким отмечен «сын Иван», взлелеявший, но так и не осуществивший свой проект «новых Журавлей».

Перипетии трудной борьбы Щедрова, требующей гражданского мужества и человеческой стойкости, вероятно, и определяют динамизм повествования, сложность фабулы, энергию и разветвленность сюжета, упругую силу композиции, а главное, как и в романе о Сергее Тутаринове, — несут в себе реальный жизненный пример.

Антон Щедров внутренне собран и целеустремлен, постоянно анализирует происходящее. Писатель ищет соответствия изобразительных средств психологическому состоянию героя, атмосфере и замыслу романа и находит его в простоте и лаконизме повествования, в афористичной точности языка, в том кажущемся бесстрастии авторской интонации, которая, вступая иной раз в противоречие с предметом описания, вызывает необходимый эффект, обретая силу осознанного и мастерски выполненного художественного приема.

Сговор подручных Логутенкова против бесстрашного их обличителя тракториста Отуренкова; происходящий на квартире главбуха Нечипуренко, походит на обычное собрание, где есть «основной докладчик», зачитывающий перехваченное письмо и предлагающий проучить «праведника», есть короткие «прения сторон», даже вопросы в «порядке обсуждения» о том, как лучше затеять драку, следует рекомендация «избивать без особого усердия и без применения твердых и режущих предметов», и, наконец, заключение: «все нами обговорено и утрясено — полнейший баланс». Но именно эта казенная лексика, будничность и деловитость, с какой происходит постыдный сговор, и превращают всю сцену в злую и гневную сатиру на расхитителей общественного и колхозного добра. Легко, без видимых усилий писатель обнажает эгоистическую мелочность и суетность Рогова, столь же бесстрастно воссоздавая не лишенный причудливой фантазии ход его мыслей о грядущем назначении и торопливые приуготовления «самого себя» к новой жизни: «под кроватью Рогов отыскал гантели, потемневшие от ржавчины, начал ими размахивать», потом, вспотевший и багровый, лежал на коврике и старательно делал ногами «ножницы», а чуть позже, «пружиня сильными ногами», уже поднимался на второй этаж, направляясь в давно пустующий вожделенный кабинет. Калашник в романе опытен, умен, знает дело и место свое занимает вроде бы по праву, только вот бритая голова, пышные усы, рубашка, затянутая тонким наборным ремешком, как-то плохо вяжутся с устоявшейся тишиной красиво обставленной городской квартиры, где слышатся звуки скрипки и рояля, шуршат накрахмаленные простыни. Да и в районы области Калашник любит выезжать с удобствами, на «Чайке», «не машина, а походная квартира», рессоры ее услужливо покачивают, клонят в сон Калашника, способного уснуть даже под рассказ об избиении активиста. Сладкая дремота, тепло, покой, обволакивающие Калашника дома и на работе, постепенно начинают восприниматься уже не как слабость милейшего Тараса Лавровича, а как признак душевной лени пробудившегося в нем «тихого бюрократа».


Еще от автора Семен Петрович Бабаевский
Сыновний бунт

Мыслями о зажиточной, культурной жизни колхозников, о путях, которыми достигается счастье человека, проникнут весь роман С. Бабаевского. В борьбе за осуществление проекта раскрываются характеры и выясняются различные точки зрения на человеческое счастье в условиях нашего общества. В этом — основной конфликт романа.Так, старший сын Ивана Лукича Григорий и бригадир Лысаков находят счастье в обогащении и индивидуальном строительстве. Вот почему Иван-младший выступает против отца, брата и тех колхозников, которые заражены собственническими интересами.


Родимый край

У каждого писателя, то ли в Сибири, то ли на Украине, на Волге или Смоленщине, есть свой близкий сердцу родимый край. Не случайна поэтому творческая привязанность Семена Бабаевского к станицам и людям Кубани, ибо здесь и есть начало всему, что уже сделано и что еще предстоит сделать. И мы признательны писателю за то, что он берет нас с собой в путешествие и показывает свой родной край, бурную реку Кубань и хороших людей, населяющих ее берега.Л. ВЛАСЕНКО.


Приволье

Новый роман известного советского писателя Семена Бабаевского посвящен жизни послевоенной деревни на Ставропольщине. В романе переплетаются две сюжетные линии: одна — лирическая, другая — производственная. Повествование ведется от лица журналиста Михаила Чазова, работающего в одной из московских газет. Уроженец хутора Привольного, он приезжает в родные края и видит не только внешние перемены, но и глубокие внутренние конфликты, острые столкновения нового со старым.


Свет над землёй

Удостоенный Государственной премии роман «Свет над землей» продолжает повествование о Сергее Тутаринове и его земляках, начатое автором в романе «Кавалер Золотой Звезды». Писатель рассказывает о трудовых подвигах кубанцев, восстанавливающих разрушенное войной сельское хозяйство.


Собрание сочинений в 5 томах. Том 1

Повесть «Сестры» посвящена возрождению колхозной жизни в одной из кубанских станиц сразу же после изгнания фашистских оккупантов, когда вся тяжесть страды деревенской лежала на плечах женщин и подростков.В романе «Кавалер Золотой Звезды» дана картина восстановления разрушенного войной хозяйства в деревне после победного завершения войны.


Собрание сочинений в 5 томах. Том 4

В том вошли: роман «Родимый край», где воссозданы картины далекого прошлого, настоящего и будущего Кубани, и роман «Современники», посвященный сегодняшним насущным проблемам колхозного кубанского села.Романы роднит не только место действия, но и единство темы — любовь к родной земле и советский патриотизм.


Рекомендуем почитать
На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».


Повесть об Афанасии Никитине

Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.