Кавалер ордена Улыбки - [25]

Снова посмотрела на соседей и поняла, что нет, не мираж. Рядом на пляже расположились родные курганцы, которых давно не видела, уехав на учебу в Москву, — Гавриил Абрамович Илизаров, его жена, тоже врач, Валентина Алексеевна и их маленькая дочка Светлана.

От радости я чуть не подскочила на лежаке: редкая удача для журналиста встретить своего героя в непосредственной обстановке. И в следующий миг Гавриил Абрамович посмотрел на меня, узнавая и не узнавая одновременно, с мольбой и отчаянием.

— Не выдавайте, ради всех святых, молчите, что мы — это мы.

Я с трудом погасила радость и кивнула головой.

— Понятно! Заговор молчания.

— Знакомых встретила? — живо заинтересовалась приятельница, с которой мы приехали к морю и приходили в себя после экзаменов и столичной сутолоки.

— Да нет, показалось, — пробормотала я, мгновенно решив, что даже ей не скажу, что рядом с нами отдыхает знаменитый доктор Илизаров.

Мне стало стыдно, что еще минуту назад всего одним словом я могла нарушить отдых Илизарову и его семье. Стоило только назвать имя или поделиться новостью с подругой, и, как это бывает, он бы уже не выходил из плотного окружения любознательных отдыхающих.

— Расскажите о вашем аппарате.

— В чем принцип лечения?

— А вот я слышал…

— А у моего коллеги…

— Будьте добры, автограф…

Моя приятельница непременно уже стояла бы с диктофоном и не терпящим возражений голосом говорила:

— Пожалуйста, Гавриил Абрамович, несколько слов для дальневосточных радиослушателей.

А в курзале рядом с афишей о новом кинофильме к вечеру красовалось бы яркое приглашение на лекцию о новых методах лечения в ортопедии и травматологии. Я нечаянно могла лишить Гавриила Абрамовича спокойного отпуска, в котором он не был больше десяти лет.

Мы встречались на пляже почти каждый день. Валентина Алексеевна плескалась с дочкой у берега, Гавриил Абрамович читал, загорал. Появлялись они сразу после завтрака, и к десяти часам, когда по корпусам разносили почту, Гавриил Абрамович вставал и надолго уходил с пляжа.

Уходил как-то виновато, и Валентина Алексеевна смотрела вслед мужу большими грустными глазами: он шел работать, читать почту, звонить в Курган, отправлять телеграммы, и с этим она ничего не могла поделать. Под зонтом оставались книги — сборник перепечатанных переводов трудов зарубежных ученых ортопедов и травматологов и стихи Расула Гамзатова. Теплый ветер лениво перебирал их страницы.

Телеграмм поступало много. Одни извещали, что в клинике все хорошо, что сборник ученых записок подготовлен и сдан в печать, что программа предстоящего в Кургане научного симпозиума врачей-ортопедов утверждена министерством. Другие просили о помощи: снова затягивается строительство травматологического отделения городской больницы, которое решено отдать институту; не ладится с выпуском аппаратов на Гудермесском заводе. И еще множество других «больных» вопросов, которые требовали его немедленного вмешательства и поддержки.

Илизаров вмешивался немедленно — звонил, слал телеграммы и писал письма — в Курган, в Министерство здравоохранения СССР и РСФСР, в Ленинград — в головной институт травматологии и ортопедии имени Р. Вредена, филиалом которого был курганский. Также незамедлительно отвечал на телеграммы и письма бывших пациентов и больных, стремящихся попасть к нему на лечение. Письма находили его и здесь.

Возвращался Гавриил Абрамович к морю разгоряченный и сразу бросался в воду, рассекал волны, словно продолжал спорить с невидимыми оппонентами. Он уплывал далеко, купальная синяя шапочка совсем скрывалась из виду. Валентина Алексеевна ходила со Светланкой по берегу, ожидая и всматриваясь, не покажется ли в солнечных брызгах синяя шапочка.

Однажды Гавриил Абрамович не появлялся дольше обычного, и Валентина Алексеевна, всегда сдержанная и спокойная, волнуясь, направилась было вверх по лестнице, где в белой легкой веранде дежурили врач и осводовцы. Но, увидев мчавшийся к маленькому причалу спасательный катер, остановилась: на катере был муж и милиционер.

— Ну, что, убедились?! — смеялся Гавриил Абрамович, продолжая спор на причале. — Я же говорил вам, что уже три дня как здесь нет щита с надписью о запретной для купания зоне. Раз нет, значит, купаться можно?

Милиционер только развел руками.

— Но вы же говорите, что видели такой щит и знали о запрете!

— Я-то видел, потому и не купался раньше. А те отдыхающие, которые приехали вчера, сегодня, откуда они знают?

— Саша, не спорь, прав товарищ! — крикнул молоденькому милиционеру старый моторист. — А вы, товарищ доктор, понапрасну не рискуйте и далеко не заплывайте. А если захочется далеко в море, скажите, мы завсегда подстрахуем.

— Спасибо, спасибо! — поблагодарил нарушитель и только сейчас заметил жену. Обрадовался и стал рассказывать, что с ним случилось.

— Ой, Валя, легко отделался. Сигналят, а я не слышу, плыву и плыву, Догнали. «Ваши документы?» — спрашивают. «Какие документы в море? Одни плавки только да шапочка». — «Ах, шутите?! Как ваша фамилия?» — «Илизаров моя фамилия, из Кургана». — «Не шутите?! Сам доктор Илизаров? Садитесь, дорогой человек, садитесь, мы вас мигом до берега домчим».