Кавалер дю Ландро - [8]
— Это из-за меня?
— Мне все рассказали. Не надо было приводить его в комнату матери и сестер.
— Если бы я знал! Они могли еще быть живы!
— Генерал, вы непосредственно здесь ни при чем. Но было еще одно обстоятельство. И это я ставлю в упрек вам. Зачем надо было брать ребенка на мельницы? С какой целью?
— Чтобы он увидел и запомнил, что его близкие отомщены.
— Эта жестокость помутила его сознание. Его болезнь не имеет другой причины, вот результат! Зачем эти ужасы?
— Вы священник, а не солдат.
— Я стараюсь им быть.
— Вы не можете этого, понять. До революции я был миролюбивым человеком, жил среди цифр и бумаг, а теперь я стал таким, какой есть.
— Это вас не извиняет!
— Да! Я пережил разгром под Шале, форсирование Луары, на моих глазах погиб Лескур. Я видел, как республиканские гусары рубили стариков, женщин и детей, владельцев поместий и крестьян у Мана и под Савиньи. И теперь на нас идут «Адские колонны». Я тогда сказал себе: «Нет! Они убивают, и я буду убивать! Смерть за смерть!»
— Наш долг являть человечность, гуманность, а не усердствовать в жестокости.
— Весной прошлого года, когда только появилась наша Великая вандейская армия, мы пели Verilla Regis перед залпом, мы заранее просили прощения у наших врагов, мы отпускали пленных, взяв с них обещание не поднимать против нас оружие. Великой армии больше нет! Сто тысяч наших погибли, выиграв шестьдесят сражений подряд! Сто тысяч…
— Я знаю.
— Время извинений прошло. Требуются жестокие кары, чтобы привести в ужас синих, заставить их уйти.
— Может быть. Однако согласитесь, что вы не должны были показывать этого несчастному ребенку.
— Это закалит его сердце!
— Если мне удастся его вылечить, он будет или сумасшедшим, или… Это будет… Это будет человек, похожий на вас! Я хочу сказать такой, каким вы стали сейчас, а не таким, какого я знал раньше.
Аббат ушел. Форестьер вошел в комнату, где лежал больной мальчик, и сел у изголовья его постели. Он не мог оторвать взгляда от худенького тельца, сотрясаемого судорогами, от тонких, искаженных черт лица, бледного лба, покрытого крупными каплями пота, к которому прилипли мокрые волосы! Он долго оставался там, словно приклеенный к креслу, удрученный и потерявший надежду. Только шептал:
— Пусть проклятье падет на мою душу! О! На мою душу! Я молю его спасти… На мою проклятую душу…
Осторожно, почти робко, вошел один из шуанов, снял шапку и сказал:
— Господин Форестьер, кавалерийский отряд синих в Бурнье! Они сняли своих.
Форестьер равнодушно пожал плечами. Шуан в нерешительности сделал шаг вперед. Он увидел, как по щекам командира катились слезы. Смущенный и растерянный, он молча вышел из комнаты.
— Ну что? — спросили его товарищи.
— Он плачет. Я думаю, что парень умирает.
— Благословение Господа с ним. И нам теперь не видать больше радости.
Элизабет Сурди
Каждый день аббат Гишто отправлялся в Ублоньер, несмотря на все еще сильный мороз и снег, который все прибывал и прибывал, вместо того, чтобы таять, увеличивая число несчастий. Он приносил траву для бульона, флягу с микстурой собственного приготовления, свои молитвы и ободрение. Иногда он получал сигнал о появившемся патруле. Тогда он часами лежал в какой-нибудь яме или залезал в дупло дерева. Почти невозможно остаться незамеченным в этом белом от снега лесу. Сама природа предавала мятежников. Иногда он ночевал на ферме, в сарае, на соломе, вместе с людьми. Иной раз появлялся только поздним вечером. Аббат выходил на опушку леса около фермы и кричал совой, прикладывая руки к губам, как его научили разбойники. Такой же крик раздавался из окна под крышей: отвечал часовой. Это был условный сигнал. Святой отец пересекал широкий двор, пробирался к постройкам и стучал условным стуком в дверь. Она открывалась, и его впускали. Перрин подносила ему чашку горячего молока, плеснув туда винного спирта, или, если он был голоден, наполняла супом на свином сале глубокую миску. Мальчик был жив, но болезнь, которая уложила его с лихорадкой; в постель, не отпускала ребенка. Аббата встречали прерывистые стоны, похожие на ржание. Он клал свои длинные сухие теплые руки на лоб больного ребенка. Крики стихали, тело расслаблялось. Казалось, проблески сознания появлялись в глазах больного. Травы сняли жар, но напрасно аббат задавал вопросы мальчику: он потерял способность говорить, совсем не улыбался, хотя Гишто и пытался его рассмешить.
— Если он не останется сумасшедшим, то будет немым, молчаливым и диким, как животное. Иногда я почти желаю…
— Он должен жить!
— Смерть ему не грозит. Но он стоит на краю пропасти. Его сознание висит на волоске. Любое, достаточно сильное переживание может его оборвать.
— Вы хотите лишить меня надежды? Вам нужно мое раскаяние?
— Нет, генерал. Я верю в вашу искренность. И не могу одобрить, хотя понимаю ваши мотивы, даже больше, чем ваше нынешнее поведение.
Форестьер пожал плечами.
— Вы не хотите больше сражаться? Почему людьми командует этот бывший солдат? Он заслуживает уважения и готов отдать жизнь в бою, но он не способен руководить отрядом. Он довольствуется нападением на одиночных, заблудившихся солдат синих.
Книга рассказывает о писательской, актерской, личной судьбе Мольера, подчеркивая, как близки нам сегодня и его творения и его человеческий облик. Жизнеописание Мольера и анализ пьес великого комедиографа вплетаются здесь в панораму французского общества XVII века. Эпоху, как и самого Мольера, автор стремится представить в противоречивом единстве величия и будничности.
В третий том избранных произведений известного современного французского писателя Жоржа Бордонова вошли исторические романы, время действия которых — XIX век.Роман «Огненный пес» — как бы вторая часть дилогии о судьбах дворянства Вандеи, хотя герои не связаны даже далеким родством. Исторический фон романа — Франция 1880 года, оправившаяся после поражения, нанесенного ей Пруссией, когда под Седаном была пленена вся французская армия и последний монарх Наполеон III. Герой романа — маркиз Эспри де Катрелис.
Почти два с половиной тысячелетия не дает покоя людям свидетельство великого философа Древней Греции Платона о могущественном государстве атлантов, погрязшем во грехе и разврате и за это наказанном богами. Атлантиду поглотил океан. Несчетное число литературных произведений, исследований, гипотез посвящено этой теме.Жорж Бордонов, не отступая от «Диалогов» Платона, следует за Геркулесовы Столбы (Гибралтар) и там, где ныне Канарские острова, помещает Атлантиду. Там он разворачивает увлекательное и драматическое повествование о последних месяцах царства и его гибели.Книга адресована поклонникам историко-приключенческой литературы.
У романа «Кони золотые» есть классический первоисточник — «Записки Гая Юлия Цезаря о Галльской войне». Цезарь рассказывает о победах своих легионов над варварами, населившими современную Францию. Автор как бы становится на сторону галлов, которые вели долгую, кровавую борьбу с завоевателями, но не оставили письменных свидетельств о варварстве римлян.Книга адресована поклонникам историко-приключенческой литературы.
В центре романа «Вильгельм Завоеватель» знаменитая битва при Гастингсе, происшедшая 14 октября 1066 года и оказавшая огромное влияние на судьбы Франции и Англии, хотя сражалось на поле брани с обеих сторон всего-то (по нынешним понятиям) 12–14 тысяч человек. Вскоре после этой битвы безвестными мастерами было создано единственное в своем роде произведение искусства — знаменитый ковер из Байе. Это льняное полотно длиною в 70 метров, на котором цветными шерстяными нитками, не поблекшими до сих пор, вышиты эпизоды подготовки похода и самой битвы.
Перед вами еще один том впервые переведенных на русский язык исторических романов известного французского современного писателя и ученого, лауреата многих престижных литературных премий и наград Жоржа Бордонова.«Прошлое не есть груда остывшего пепла, — говорит один из героев его романа „Копья Иерусалима“. — Это цветок, раскрывающийся от нежного прикосновения. Это трепет сумрака в гуще леса, вздохи надежд и разочарований».Автор сметает с прошлого пепел забвения и находит в глубинах восьмивековой давности, в эпохе Крестовых походов романтическую и печальную историю монаха — тамплиера Гио, старого рыцаря Анселена и его юной дочери Жанны.В 1096 году по путям, проторенным паломниками из Европы в Палестину, двинулись тысячи рыцарей с алыми крестами на белых плащах.
Каким был легендарный властитель Крита, мудрый законодатель, строитель городов и кораблей, силу которого признавала вся Эллада? Об этом в своём романе «Я, Минос, царь Крита» размышляет современный немецкий писатель Ганс Эйнсле.
"Пётр был великий хозяин, лучше всего понимавший экономические интересы, более всего чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии, но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой".В.О. КлючевскийВ своём новом романе Сергей Мосияш показывает Петра I в самые значительные периоды его жизни: во время поездки молодого русского царя за границу за знаниями и Полтавской битвы, где во всём блеске проявился его полководческий талант.
Среди исторических романистов начала XIX века не было имени популярней, чем Лев Жданов (1864–1951). Большинство его книг посвящено малоизвестным страницам истории России. В шеститомное собрание сочинений писателя вошли его лучшие исторические романы — хроники и повести. Почти все не издавались более восьмидесяти лет. В шестой том вошли романы — хроники «Осажденная Варшава», «Сгибла Польша! (Finis Poloniae!)» и повесть «Порча».
Роман «Дом Черновых» охватывает период в четверть века, с 90-х годов XIX века и заканчивается Великой Октябрьской социалистической революцией и первыми годами жизни Советской России. Его действие развивается в Поволжье, Петербурге, Киеве, Крыму, за границей. Роман охватывает события, связанные с 1905 годом, с войной 1914 года, Октябрьской революцией и гражданской войной. Автор рассказывает о жизни различных классов и групп, об их отношении к историческим событиям. Большая социальная тема, размах событий и огромный материал определили и жанровую форму — Скиталец обратился к большой «всеобъемлющей» жанровой форме, к роману.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В романе Амирана и Валентины Перельман продолжается развитие идей таких шедевров классики как «Божественная комедия» Данте, «Фауст» Гете, «Мастер и Маргарита» Булгакова.Первая книга трилогии «На переломе» – это оригинальная попытка осмысления влияния перемен эпохи крушения Советского Союза на картину миру главных героев.Каждый роман трилогии посвящен своему отрезку времени: цивилизационному излому в результате бума XX века, осмыслению новых реалий XXI века, попытке прогноза развития человечества за горизонтом современности.Роман написан легким ироничным языком.