Каузальный ангел - [17]

Я сделал все возможное, чтобы поместить его в «песочницу», в изолированную систему, и с тех пор он молча дуется, глядя на голубой пейзаж за виртуальным окном, на всевозможные разноцветные коралловые рифы, выросшие в невесомости, и проплывающих между ними смуглых гуманоидов с рыбьими хвостами, оставляющих за собой серебристые пузырьки. Пуля Вана вместе со «Шкафом» надежно укрыты в наполненной водой утробе «Мести полосатика», корабля китоморфов, направляющегося к Япету.

— Я готовлюсь стать другим, — говорю я несколько строже, чем намеревался, но, похоже, Матчек не обращает на это внимания.

— Зачем?

Я провожу пальцами по поверхности зеркала. Мои мысли становятся такими же ровными и гладкими. После кват-сообщения Исидора мне пришлось прибегнуть к метасущности, чтобы успокоиться. Я даже не смог расшифровать прикрепленную к последнему посланию информацию: она представляла собой такую квантовую путаницу, что аппаратура корабля оказалась бессильна.

— Каждому иногда приходится это проделывать.

Где-то в глубине души я отчаянно хочу напиться. Я хочу заорать. Хочу разбить зеркало на миллион осколков. Разнести этот вир до самого основания. И у меня болит голова.

— А я не хочу, — отзывается Матчек. — Мне нравится быть самим собой.

— Даже когда ты играешь в войну с Зеленым Солдатом? — негромко спрашиваю я. — Или когда хотел стать Безмолвием?

— Ну, это просто притворство.

— Вот и у меня то же самое. Только надо хорошенько притвориться.

Я слегка поправляю форму носа. Мы уже встречались с Барбикеном, так что надо тщательно позаботиться о своей внешности и придерживаться образа, чтобы избежать внутреннего конфликта.

— А кем ты собираешься стать? — спрашивает Матчек.

Я даю команду виру изменить мою мыслеформу. Плечи становятся шире, появляется военная выправка, кожа темнеет, я облачаюсь в эффектный костюм с жилетом и золотыми цепочками. Облик Рауля я принимаю с удовольствием. В прошлом я не раз использовал этот образ на Марсе.

Матчек изумленно хлопает глазами.

— Это Рауль д'Андрези, — изменившимся голосом говорю я. — Торговец антиквариатом.

Внезапно я ощущаю непрошеный запах дерева. «Дыхание Тадеуша». Первый бокал вина, выпитого в обществе Раймонды. Черт бы побрал эти старые виры. Они не настолько детализированы, чтобы по-настоящему напиться, одни только воспоминания.

Я качаю головой. Притворяйся старательнее, Жан.

— Он выглядит скучным, — замечает Матчек. — Зачем тебе понадобилось превращаться в него?

— В этом и состоит смысл. Он должен внушать доверие. Казаться немного уставшим. Опытным. Компетентным. Тем, кто много повидал. Тем, кто достаточно утомлен и стремится к спокойной жизни, и ради этого готов немного отступить от правил.

— Это и есть скучный. Но мне понравилось, как ты изменялся. Покажи, как это делается.

— Нет. Я считаю, ты уже достаточно поиграл с виром.

Я восстанавливаю свою обычную мыслеформу и кладу зеркало на стол.

— Почему бы тебе...

Я умолкаю, не в силах придумать какое-то занятие для мальчика.

— Здесь скучно. Ты скучный. Люди-рыбы скучные. Я тоже хочу изменяться.

— Я же сказал, что это не...

— А я хочу, хочу, хочу!

По ткани вира пробегает рябь. Матчек начинает изменяться. Черты его лица плавно перетекают в новую форму — первый облик в зеркале, карикатуру на меня.

— Смотри! — радостно кричит он. — Я сам это сделал!

Головная боль превращается в сплошной белый шум. В груди расправляет когти темное чудовище. Я поднимаю руку. В глазах Матчека вспыхивает страх. Мой кулак опускается на зеркало, а в голове грохочет код Основателя, полководца Сумангуру, — мертвые дети и ржа, и пламя, и кровь.

Время в вире останавливается. Матчек застывает на месте, возвращая себе обычный облик. Осколки зеркала, острые и сверкающие, парят в воздухе, словно корабли на Магистрали.

Ярость мгновенно утихает. В голове гаснет эхо воинственного кода Сумангуру. Я не могу смотреть в испуганное лицо мальчика и отворачиваюсь.

Еще через мгновение базовая программа, управляющая виром, ведет себя совершенно непонятно. Она извлекает из секретного кэша какую-то сложную команду, недоступную моему пониманию. Я вдыхаю полной грудью.

Он уже был здесь.

Матчек начинает двигаться все быстрее и быстрее. В одно мгновение он огибает стол и мечется между полками так стремительно, что взгляд не успевает за ним следить, и фигура превращается в размытое пятно.

— Матчек, стой!

Я уравновешиваю наши скорости.

Он стоит передо мной, и по лицу текут слезы.

— Не сердись, Принц, — говорит он. — И прости меня за Нарнию. Ты ушел, и я не знал, чем заняться. Ты говорил, что я тоже могу помочь освободить Миели, но все делаешь сам.

Я вытаскиваю из рукава шелковый носовой платок и вытираю ему лицо.

— Я понимаю, Матчек. Я не должен был так злиться. Это не твоя вина. Случилось кое-что... плохое, и я слишком много об этом думаю.

— А что случилось?

— Это неважно. — Я улыбаюсь. — А ты здорово устроил этот последний фокус со временем. Можешь рассказать, как это делается?

Он пожимает плечами.

— На пляже я часто играл в игры на время, а потом стало скучно. Всегда надо иметь такой триггер, который помогал бы увеличить скорость, если где-то случайно промедлишь, чтобы не пропустить конца света.