Катюша - [23]

Она принесла из кухни рюмки и предложила приготовить какую-нибудь закуску, на что Верка только царственно махнула рукой.

— Заедать настоящий “Джим Бим” твоей яичницей — типичное совковое кощунство, — величественно изрекла она. — Виски пьют с содовой или, по крайней мере, с водой. И со льдом.

— Содовой и льда у меня нет, — призналась Катя, — зато специально для такого случая в кране полно воды. Тебе холодную или горячую?

— Смешивать такую роскошь с водой могут только вшивые империалисты, вскормленные на яичном порошке и кока-коле. И потом, в твоей воде хлорки больше, чем водорода и кислорода, вместе взятых. Мы будем пить виски неразбавленным и заедать его горьким шоколадом.

— Пористым?

— От пористого пучит живот.

— Это кто тебе сказал?

— Это очевидно, Скворцова. Там же сплошные пузырьки, а в них воздух. Шоколадные воздушные шарики, ясно? Нажрешься этих шариков, а потом весь день в животе музыка. И чему тебя в школе учили?

Пока Катя хохотала, катаясь по тахте, Верка деловито добыла из сумки и развернула плитку шоколада, хрустя фольгой.

— Английский? — спросила Катя с тахты.

— Ты, Скворцова, безнадежно испорченный рекламой человек, — ответила Верка. — Проще надо быть. — Она показала Кате до боли знакомую обертку. — “Белочка”. Скажи мне, Скворцова, ты когда-нибудь ела что-нибудь вкуснее “Белочки”?

Катя подумала и помотала головой.

— Нет, — честно призналась она. — Если говорить о шоколаде, конечно.

— Это свежая идея, — сказала Верка, умело свинчивая алюминиевый колпачок. — Социологический опрос на тему “Сравнительные вкусовые характеристики шоколада «Белочка» и киевских котлет”.

— Это тема не для опроса, — сказала Катя, принимая полную рюмку, — а для целой диссертации.

— Шалишь, Скворцова, для диссертации этого мало. Для диссертации надо сравнивать шоколад, как минимум, с малосольным огурцом.

— Верка, перестань, — взмолилась Катя, — я же сейчас все расплескаю!

— Я тебе расплескаю, — пригрозила Волгина, снова навинчивая на бутылку колпачок и ставя ее на пол подле кресла, чтобы была под рукой. — Ну, давай за благополучное разрешение всех наших проблем путем перекладывания их на сильные мужские плечи!

Она залпом опрокинула свою рюмку. Катя с легким содроганием проследила за этой процедурой и, заранее кривясь, выплеснула в рот содержимое своей рюмки.

— Хыхахх хеху пыыххть, — прохрипела Верка, трясущимися пальцами отламывая кусочек шоколада и глядя на Катю опасно выпученными глазами.

— Хэо? — прохрипела в ответ Катя. Собственное дыхание представлялось ей в виде нарисованных языков пламени, как у мультипликационного Змея Горыныча, только с сильным запахом сивухи в придачу.

— Я говорю... ой, мама... я говорю, никак не могу привыкнуть к этой дряни, — перевела Верка, энергично жуя шоколад.

— А, — кивнула Катя, тоже набивая рот шоколадом.

— Нет, — решительно сказала Верка, утирая навернувшуюся слезу, — так у нас дело не пойдет. Где там твоя яичница? Это же уму непостижимо, как такая дрянь может пользоваться такой популярностью!

— Ну и пила бы водку, — посоветовала Катя, с интересом прислушиваясь к своим ощущениям. По телу разливалось приятное тепло, мысли начинали путаться, и она вспомнила, что после завтрака ничего не ела.

— Ну да! — вскинулась Верка. — Что я, алкаш? Тоже скажешь — водку... Ее из нефти гонят.

— Ну так и не жалуйся. Пошли яичницу жарить. И сними ты свой балахон, что ты, как штандартенфюрер на задании?

— Сама ты Борман, — обиделась Верка. — Человек в гости пришел, лучшую тряпку нацепил, а его, вместо того, чтобы похвалить, отправляют яичницу жарить, да еще и обзываются. Полы помыть тебе не надо? Не сниму из принципа!

И она величаво поплыла на кухню в своем развевающемся кожаном плаще.

Час спустя в бутылке оставалось уже меньше половины ее янтарного содержимого. Раскрасневшаяся Верка, сидя в Катином продавленном кресле с перекинутыми через подлокотник ногами, снова разглядывала фотографию Катиного незнакомца, держа ее почему-то вверх ногами, и назидательно размахивала перед носом у слегка осоловевшей Кати розовым пальцем с длинным, любовно ухоженным, лаково сверкающим ногтем.

— И не надо мне глазки строить! — вещала она, хотя у Кати и в мыслях не было строить Верке Волгиной глазки. — Не надо всей этой инле... инте... зауми этой твоей не надо! Тоже мне, христианка-подвальница! Подставь, значит, другую щеку... Тебе одного фонаря, что ли, мало? Не-е-ет, Скворцова, мы этого твоего графа Монте-Кр... кр... кр-р-расавчика этого твоего рассчитаем и вычислим, и на чистую воду выведем, и рожу его холуйскую набьем!

— Тоже мне... ик!.. майор Пронин выискался, — позволила себе вежливо усомниться Катя, сильно качнувшись вперед.

— А что тебе не нравится? Тебе его что, ж-ж-жалко, что ли, да? Ну скажи, жалко тебе его?

— Да как ты его найдешь-то? — чересчур сильно размахивая руками, увещевала ее Катя. — Ты знаешь, сколько в городе мужиков?

— Славик! — назидательно произнесла Верка, значительно уставив в потолок указательный палец.

Катя автоматически посмотрела вверх. На потолке Славика не было. Там висела одинокая голая лампочка на пыльном шнуре. Верка тоже посмотрела на лампочку и озадаченно уставилась на Катю.