Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях - [29]

.

В докладе Молотова нашел место и ответ на обвинение в отсутствии в договоре пункта о его денонсировании в случае, если одна из договаривающихся сторон «окажется вовлеченной в войну при условиях, которые могут дать кое-кому внешний повод квалифицировать ее нападающей стороной». Без такого пункта СССР не был обязан делать прямой вывод из нападения на Польшу. Более того, в советской прессе Германия изображалась как невинная «вовлеченная сторона», Польша же — уже в докладе Молотова — как истинная виновница отказа от обеспечения безопасности^{67}.

Энтузиазм зала был обеспечен императивом Молотова: «Пусть повоюют сами, без СССР». Пакт, который готовился Сталиным и Молотовым, обсуждался с представителями Германии и подписывался вместе с тайными протоколами, которые были изъяты из процедур ратификации, без ведома советского народа, ЦК ВКП(б), Верховного Совета и правительства СССР, был ратифицирован под «бурные продолжительные аплодисменты» внеочередной 4-й сессией Верховного Совета СССР 31 августа 1939 г. Это произошло за несколько часов до практической реализации его замысла, до начала войны, до нападения гитлеровского агрессора на Польшу (о чем Риббентроп сообщил в тот же вечер Сталину). Одновременно был принят закон о воинской обязанности, призывавший три возраста для расширения рядов армии. Через полвека, 24 декабря 1989 г., постановлением II съезда народных депутатов СССР «О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года» будет четко признано, что Молотов не имел полномочий подписывать такой договор, который к тому же «являлся изначально противоправным документом, представляя собой сговор, выражающий намерения подписавших его физических лиц». Это был «акт личной власти», юридически противоречивший суверенитету и независимости ряда стран, в том числе Польши, а секретные протоколы были юридически несостоятельны с момента их подписания, хотя использовались Сталиным и его окружением для силового давления на другие государства, для нарушения взятых перед другими странами правовых обязательств^{68}.

Ратификация договора стала желанной для Гитлера поддержкой вторжения в Польшу, явным выражением солидарности с завтрашним агрессором, попыткой обелить его. Кстати, осуждения агрессии не последовало с советской стороны ни на следующий день 1 сентября, ни в течение всей германо-польской войны 1939 г. Вина была возложена на Польшу: якобы польский народ в эту войну «был ввергнут его неразумными руководителями»^{69}.

Сталин никогда не отступал от оценки пакта с Гитлером как пакта о мире, обеспечившего полтора года мирного развития, указывая на его достоинство: ни прямо, ни косвенно он не задевал территориальную целостность СССР^{70}. Вытекавшие из секретного протокола вооруженные действия в отношении соседей и «приобретения» получили противоречащую фактам, но закрепленную в официальной брошюре «Фальсификаторы истории» форму элементов «Восточного фронта» против «фашистской Германии, вклада в дело безопасности СССР и борьбу миролюбивых государств против гитлеровской агрессии»^{71}. Для идейно-политического оправдания сталинских деформаций советской внешней политики кануна и начала войны там получил применение термин авторства Черчилля.

Примечания

1. Безыменский Л.А. Указ. соч. С. 258—271.

2. Сталин И. Вопросы ленинизма. Изд. 2-е. М., 1953. С. 607—612.

3. См.: Гибианский Л.Я. Поворот в советско-германских отношениях в 1939 г. и восточно-европейские проблемы (некоторые аспекты) // Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы (далее — Политический кризис 1939 г.). М., 1989. С. 75—77.

4. АВП РФ. Ф. 122. Оп. 22. Д. 24. П. 68. Л. 39 и след.; Документы и материалы. Т. VII. С. 71-75.

5. Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. М., 1991. С. 98-99.

6. Восточная Европа. С. 142—143.

7. Wyszczelski L. О czym nie wiedzieli Beck i Rydz-Smigły. W-wa, 1989. S. 79— 80.

8. Случ С.З. О некоторых проблемах дипломатической борьбы в канун Второй мировой войны // Политический кризис 1939 г. С. 97—98.

9. Правда. 21 августа 1939.

10. Międzynarodowe tło agresji Rzeszy Niemieckiej na Polskę w 1939 roku. W-wa, 1986. S. 16.

11. СССР в борьбе за мир. С. 389; Sprawa polska. S. 27.

12. См.: Восточная Европа. С. 162.

13. Наринский М.М. Как это было: роковой август // Другая война 1939— 1945 (далее — Другая война). М., 1996. С. 40; Документы внешней политики: 1939 год (далее — ДВП). Т. XXII. Кн. 1. М., 1992. С. 386.

14. Год кризиса. 1938—1939 (далее — Год кризиса). Т. II. 2 июня 1939 г. — 4 сентября 1939 г.: Документы и материалы. М., 1990. С. 137.

15. Там же.

16. Цит. по: Григорьянц Т.Ю. Гитлеровские планы в отношении Польши и советско-германские переговоры летом 1939 г. // Политический кризис. С. 65.

17. Год кризиса. Т. II. С. 178; Безыменский Л.А. Указ. соч. С. 294—296.

18. Там же. С. 180.

19. ДВП. Т. XXII. Кн. 1. С. 583.

20. Подробно см.: Гибианский Л.Я. Указ. соч. С. 79.

21. ДВП. Т. II. Кн. 1. С. 584.

22. Год кризиса. Т. II. С. 168-174.

23. Wrzesień w relacjach i wspomnieniach. W-wa, 1989. S. 50.

24. «Предыстория 1939 года» // Свободная мысль — XXI. 1994. № 7. С. 111.