Катынский детектив - [16]

В этом детективе наша цель — рассмотреть все факты и определить, какая из этих двух версий правдива, а какая является фальшивкой.

Читатели могут спросить — как можно добиться истины в этих исследованиях, если мы в начале книги договорились, что будем рассматривать только факты геббельсовских подручных? Я понимаю, что это неправильно, но по-другому мы не сможем. Поясню.

Геббельсовский подручный Мадайчик, например, пишет: «После обнаружения катынских могил прибывшим туда делегациям и группам немцы представили местных крестьян и рабочих, которые якобы были свидетелями доставки жертв в Катынский лес. Два наиболее важных показания по этому делу дали Парфян Киселёв и Иван Кривозеров, которых уже давно нет в живых. Советская сторона подвергла их сомнению, считая, что они были даны под давлением немцев. Сейчас их показания не вызывают сомнения, что они были правдивыми.»

Действительно, сталинские подручные комиссии Бурденко после освобождения Смоленска застали П. Г. Киселёва и допросили его. Оказалось, что гестапо занялось им ещё осенью 1942 года, его полтора месяца держали под арестом избивая, сломали плечо, повредили барабанную перепонку, пока он не согласился дать показания, что пленных расстреляло НКВД.

Что же мы имеем? Подручные Геббельса утверждают, что Киселёв говорил правду, а подручные Сталина — что врал! Вместо исследования фактов мы получим бабский скандал, лежащий вне всякой логики.

Но чем бригада Геббельса хороша, так это многословием. При этом она, к счастью, не соотносит сказанное сейчас со сказанным ранее. Возвращаясь к начатому примеру, ещё раз процитируем Мадайчика: «Отметим ещё два наблюдения, содержащиеся в отчёте Водзиньского. Он пишет о свидетелях из местных жителей, что им платили (немцы — Ю.М.), хотя не удалось узнать как и сколько.»

У нас, конечно, должен сразу возникнуть вопрос — как это бригада Геббельса может соединять воедино два взаимоисключающих понятия: «подкупленные свидетели» и, одновременно «правдивые»? Мы-то будем считать, что подкуп и угроза применяются к свидетелям только в случае необходимости получения от свидетеля лживых показаний — поскольку это логично.

Кроме этого, если мы увидим, что бригада Геббельса лжёт или скрывает заведомо ей известный факт, то нам ничего не остаётся, как признать, что в данном случае правота на стороне версии Сталина. Вот, к примеру, подручный Геббельса Ю. Зоря описывая эпизод катынского дела на Нюрнбергском трибунале, снисходительно пишет: «Кое-что Меркулову и Абакумову удалось. Можно полагать, что в результате „подготовки“ болгарского свидетеля изменил свои показания профессор Марков.» Из этих строк мы должны понять (и по-другому понять невозможно), что судмедэксперт профессор Марков в 1943 году дал заключение, что поляков убило НКВД, а в Нюрнберге вдруг сказал, что поляков убили немцы. И сделал это потому, что высокопоставленные работники НКВД Абакумов и Меркулов накануне его выступления в суде били или угрожали убить Маркова.

Это откровенная ложь, профессор Марков не менял своих показаний, в силу того, что он в 1943 году написал только описательную часть своего заключения, а самого заключения не сделал, воспользовавшись тем, что немцы не сразу прочли болгарский текст и он успел добраться до Софии. Но раз бригада Геббельса в этом случае лжёт, то это доказательство правоты версии Сталина. Это логично? Да, мы не сможем выяснить истину, исходя из лживых фактов, но ложь нужна для скрытия истины и если что-то стараются оболгать, значит, это и есть истина.

Так что для нас единственно правильным выходом будет не вступать в споры с бригадой Геббельса и пользоваться только теми фактами, которыми пользуются они, тем более, что это удобно, так как в 1991 году в «Издательстве политической литературы» вышла книга «Катынская драма», в которой собрано практически всё, что бригада Геббельса сумела собрать к этому времени. Остальные источники будут указаны по тексту.

Теперь рассмотрим схему своего расследования. Вспомним как оно делается в детективах.

Найден труп. Сыщики начинают тщательно осматривать его и всё, что находится рядом, с целью найти следы, указывающие на убийцу — прямые доказательства того, что это он убил. Допустим, в теле остался нож — это прямое доказательство того, что убийцей является владелец ножа. На ноже отпечатки пальцев прямо указывают на владельца этих пальцев. В руке убитого клок волос, вырванный во время борьбы — прямое доказательство того, что убийца — владелец волос такого цвета и такого состава.

Судмедэксперт устанавливает время убийства, оно важно при определении алиби подозреваемых, и если подозреваемый не сможет объяснить, где он был во время убийства, то в таком случае, как у нас — это тоже прямое доказательство, указывающее на убийцу.

Но бывает, что прямых доказательств не хватает и тогда в ход идут косвенные, допустим, кто-то видел похожий нож у подозреваемого, кто-то подговаривал жену сделать себе алиби, возле тела лежит окурок сигареты того сорта, что курит подозреваемый, на окурке следы его слюны, в кармане записка от убийцы и т.д.

Одновременно выясняются мотивы убийства и сыщики в картотеках ищут убийцу по «почерку» — кто раньше совершал убийства похожим способом.