Катерники - [11]

- Дела… - протянул начальник ремонтной мастерской мичман Попов.

Теперь во всем Северном флоте оставалось в боевом строю всего три торпедных катера. Судостроительный завод в Ленинграде, где их построили, еще находился в блокадном кольце. Пробовали выпускать такие же катера на маленькой речной верфи в лесном краю. Но настоящие судовые плотники оказались на фронте, а мальчишки и женщины не умели отличить сырую доску от выдержанной древесины. Поэтому корпуса рассыхались, коробились, безнадежно текли, и выпускать такие катера в море было опасно.

- Неужели ничего нельзя сделать? - спросил старший лейтенант Дмитров. - Не оставлять же его тут?

- Зачем оставлять? Пригодится на запчасти, - решил хозяйственный мичман. - Пока обобъем днище фанерой, а там поглядим…

Евгений Сергеевич Дмитров удивился: ломать - не строить. Зачем потребовалось обивать труху дефицитной фанерой? Проще и скорее было бы снять все ценное здесь. Но мичман Попов хитровато помалкивал. Был у него на примете один катер, полностью забракованный после постройки приемочной комиссией. Может быть, из двух неполноценных корпусов удастся собрать один?

Полтора суток, выбирая часы отлива, команда подводила фанеру под дырявое днище. Через каждые шесть часов Салму заполняла большая вода. Она свободно наливалась через дырки. Катер тонул, а потом снова обсыхал, когда наступала малая вода. Но с каждым листом прибитой гвоздями фанеры дырок оставалось все меньше. И вот настал момент, когда прилив поднял на себе торпедный катер. Корпус, всплыв, закачался на волне.

- Быстрее, братва! - торопил мичман Попов. Он-то знал, что между листами фанеры каплями и струйками сочится влага. Следовало успеть подтянуть раненый катер к подводной тележке и уже без спешки вытянуть тележку на берег по наклонным рельсам. Не успели закатить тележку с катером в сарай-эллинг, как размокшая фанера стала отваливаться пластами.

Страшно расколошматила ТКА-15 вражеская бомба. Но, посудите сами, можно ли быть равнодушным к катеру, на котором столько раз уходил в бой и возвращался живым? Катер для катерников стал уже не просто техникой, а превратился в боевого друга. Другу было плохо. Ржавая вода капала из его ран и казалась кровью. Друг умирал, и хотелось бежать за хирургом или в аптеку… Катерники ничего бы не пожалели для своего Пятнадцатого.

«Главным врачом» в этом эллинге был мичман Попов. Он сразу понял, что без замены дубовых ребер-шпангоутов катер не вылечить. Эти толстенные штуки, изогнутые, как крылья у чайки, в мастерской не вытесать. Но мичман не имел права разобрать на запасные части другой катер, пусть даже никуда не годный по качеству. Ведь шла война и боевая техника находилась на особом учете.

- Ваш будем списывать по причине гибели от бомбы, - предложил Попов, обстукав для порядка днище. - А сто четырнадцатый пустим «на дрова» и все, что не хватает, возьмем с него.

- Значит, после ремонта нам дадут имя «дровяного склада»? - рассердился боцман Филинов.

- Сто четырнадцатый или пятнадцатый - не все ли равно? Это не имя, а порядковый номер.

- Ни за что! - расшумелись катерники.

- Хотите спасти свой катер? - остановил галдеж старший лейтенант Дмитров. - Если хотите - соглашайтесь. Я тоже не вижу иного выхода…

В эти дни старшина группы мотористов Николай Рязанов часто говорил о том, как повезло им заполучить в командиры настоящего инженера. Евгений Сергеевич Дмитров свободно разбирался в фасонных деревяшках: дубовых и сосновых, читал чертежи, показывая, где флортимберсы, футоксы, карленгсы, кокоры. Хотя командир учился в «паровозном» институте, но знал всякую технику. При нем дело шло гораздо быстрее.

Через шесть недель по обновленному крепкому скелету уже настилали доска к доске добротную обшивку, а между слоями закладывали водонепроницаемую прослойку - вроде клеенки. Палубу конопатили и заливали щели черной горячей смолой - пеком. Предстояло заделывание мелких щелей днища просмоленной ворсой, затем их замазывание специальной непроницаемой пастой - шпаклевкой, потом окраска рыжей водостойкой масляной краской - суриченье и, наконец, окончательная покраска корпуса. Каждый слой требовал тщательной просушки, торопливость при этом была вредна, то есть до ходовых испытаний и возвращения катера в боевое ядро оставалось не меньше месяца.

Пока шел ремонт, по узкому коридору, пробитому армиями Ленинградского и Волховского фронтов у Шлиссельбурга, проложили железную дорогу, и вскоре в Мурманск прикатили на платформах шесть торпедных катеров добротной ленинградской постройки. Еще прибыл на борту океанского транспорта первый катер из красного дерева, на котором все было крупнее и больше: длина, ширина корпуса, скорость - и кроме четырех торпед имелись две скорострельные пушки и два спаренных пулемета. Вот и вышло, что вместо единственного на весь флот отряда торпедных катеров стало уже три отряда. Капитан второго ранга В. А. Чекуров формировал из отрядов отдельный дивизион.

- Получили бы раньше такую силищу, - посмеиваясь, говорил мичман Попов, - и не стало бы вашего катера. Кому теперь нужен Тришкин кафтан?

Но все понимали - мичман дразнится. Кафтан-то был не Тришкиным, а Поповским, и шили его прочно, без прорех. Старший лейтенант Дмитров, погладив ладонью гладко струганный борт, ответил Попову: