Катерина. Из ада в рай, из рая в ад - [4]

Эта же смотрела на него огромными, миндалевидными глазами цвета полевых васильков или лазурного неба весной под гордо изогнутыми бровями. Маленький курносый носик, чувственный, пухлый, алый рот с капризно изогнутой, словно бы сердечком, верхней губой. Остренький подбородок, треугольное кошачье личико. Золотые волосы в сочетании с нежной ослепительно-белой кожей делали ее похожей на ангела. На лице этой женщины-ребенка, юном и соблазнительном, не читалось страха; дерзко и с вызовом смотрела она на лейтенанта, гордо вскинув головку в ореоле вьющихся волнами роскошных волос.

Соколов судорожно сглотнул слюну. В горле резко пересохло. Девушка ловко повязала платок на голове и поднялась вверх по трапу. Сергей проводил ее глазами, полными восхищения. Казалось, что на ней не было грубого мешковатого платья и стоптанных арестантских башмаков — такой легкой была ее походка. Соколов почувствовал, как его спина покрылась бусинками пота, несмотря на прохладу. Об инциденте уже все забыли, заключенные успели подняться по трапу и за ними медленно, лениво поднимались конвоиры.

Сергей удержал одного из них.

— Кто это? — хрипло спросил он и откашлялся. — Кто она, эта девушка с золотыми волосами?

— А-а, эта красотка? Катька Арбенина! Та еще ведьма. А хороша… Правда, ваше сиятельство?.. Ух, как хороша! Дьявол в ангельском обличье. Политическая она — отец заговорщик, расстрелян… И она туда же!

— Политическая? Не воровка? Не шлюха?

— Эта? Да нет! Наверное… Хотя, рано или поздно они становятся и тем и другим. В ссылке жизнь не сладкая, а голод не тетка. С таким симпатичным личиком не пропадет! Будет ублажать какого-нибудь начальника… Видели, та еще бестия!

Сергей поднялся по трапу следом за ссыльными. Глеб Соколов, капитан корабля, дал команду к отплытию. А сердце лейтенанта продолжало колотиться с той же силой. Он посмотрел в толпу женщин, но той, которую искал глазами, не увидел. Женщинам выдали набитые соломой тюфяки и казенные суконные одеяла. Разместили их на верхней палубе, предварительно растянув навес из парусины — от дождя и ветра. Матросы то и дело сновали по палубе и с интересом поглядывали на женщин, которые появились так внезапно, да еще и в таком количестве. Соколов последовал в свою каюту. Но, даже оказавшись внутри помещения, наедине с самим собой, он все равно так и не смог расслабиться. Мужчина снял плащ, а в ушах до сих пор стоял ее смех. Сергей словно вновь увидел то лицо, потрясающие голубые глаза… «Что со мной происходит, черт возьми?!» Мужчина тряхнул головой, желая избавиться от наваждения; сел за маленький деревянный столик, налил себе рюмку водки и залпом выпил. Слегка поморщился.

Внезапно в дверь каюты постучали, а затем она с грохотом распахнулась. На пороге стоял брат Глеб, а с ним Андрюха — друг детства. Оба ввалились в каюту и грузно сели на койку. Глеб посмотрел на брата и хлопнул его по плечу.

— Привет, дружище!

— Серега. — Андрей наклонился в сторону друга. — Ты видел, сколько дам к нам пожаловало?

Андрей Воронов — рубаха-парень, не один пуд соли был съеден вместе, когда они были еще детьми. Отец его погиб на войне, когда мальчику был год от роду, а мать скончалась от чахотки двумя годами позднее; вот и остался он на попечении брата матери — горького пьяницы и игрока. Дядя же проиграл все свое и Андреево имущество в карты, после чего отправил юношу учиться. Андрей подружился с Соколовым старшим и взял под свое шефство младшего. Здоровенный детина, метра под два ростом, широкий в кости, огромный, как столетний дуб, весь покрытый светлым пухом, словно шерстью, волосы цвета соломы, белые брови и борода, — эдакий Илья-Муромец. Он был удивительно добр, мягкосердечен и предан друзьям всей душой. Правда, он не отличался хитростью и умом, но все это искупила его, поистине исполинская, сила. И за эту силу его боялись и уважали. Правда, за глаза хоть и называли часто «Большой белой вороной», да в глаза не смели — кулак у Андрея был огромным, как молот, и бил не слабее оного. И пусть к врагам он был равнодушен, друзьям был предан, словно сторожевой пес.

Сергей посмотрел на брата — похож на него самого: такие же черные волосы и смуглая кожа, но глаза светло-серые, тело крепкое, мускулистое, — не худощавое, как у Сергея, а привыкшее к ежедневным нагрузкам тело солдата с прямой спиной, мускулистыми ногами, крепкими руками с мозолями на ладонях. Характером он отличался от брата кардинально. Соколов-старший был холодным и расчетливым прагматиком, в чем-то даже циником. Он всегда был спокоен, рассудителен и уравновешен, на риск шел в самых крайних случаях, только взвесив все «за» и «против». Брата, как и друга, он любил сильно и преданно и чтил только три важных правила в жизни, которым и учил Сергея: никогда не предавать Родину, никогда не предавать друга, никогда не щадить врага. Эта его рассудительность зачастую, словно холодный душ, остужала горячие головы Андрея и Соколова-младшего.

— Эй, приятель, ты что — заболел? Я говорю: красотки тут у нас есть очень даже ничего… — Андрей потер свои огромные ручищи.

Сергей вяло улыбнулся.