Стефен, который до того сидел, откинувшись в кресле, выдвинулся всем туловищем вперед.
— Позвольте, я что-то припоминаю, — сказал он. — Что-то такое о влиянии магнитных колебаний на солнечный спектр? Не правда ли? Если не ошибаюсь, эта работа служила предметом горячих толков в британской Академии наук?
— Совершенно верно. Эта Академия удостоила меня премии, которая дала мне возможность значительно расширить мой физический кабинет.
— А французская Академия?
На лице Грандидье появилась грустная улыбка.
— Сначала она высмеяла мою работу, а потом, когда я обратился к британской Академии, не могла мне простить этого и мстила мне полным игнорированием. Об этом вам мог бы кое-что рассказать президент ее, Марсель Дювернуа, и некоторые из старейших его коллег. Но перейдем к делу.
Стефен пододвинул свое кресло вплотную к столу.
— Я вас слушаю с величайшим интересом! — сказал он. — Вы курите? Пожалуйста, вот сигары.
Грандидье неловко взял сигару, неловко и долго возился со спичками, наконец, с помощью Стефена, закурил — и продолжал:
— Дело, которое меня к вам привело, заключается в следующем: я выработал проект борьбы с зоотаврами, который, по моему глубокому убеждению, должен дать положительные результаты. Я твердо верю, что если его удастся провести в жизнь, роковая проблема, которая стоит перед человечеством, будет разрешена. Осуществление его требует больших денежных и технических средств.
— За этим дело не станет! — поспешил вставить Стефен.
— Я не сомневался, что встречу с вашей стороны полную готовность прийти мне на помощь. Поэтому-то я и обратился именно к вам. Конечно, было бы естественно, чтоб я прежде всего попытался заинтересовать своим проектом какое-нибудь компетентное учреждение… например, Академию наук; но при создавшихся между нами отношениях…
— Понимаю. И вы хорошо сделали, что обратились прямо ко мне. Поверьте, я сумею добиться самого внимательного отношения к вашему проекту. Могу я просить вас изложить его в самых общих чертах?
— С величайшим удовольствием. Я захватил с собой все чертежи и выкладки, и если вы позволите…
Грандидье открыл свой портфель и стал было вынимать из него бумаги, но Стефен остановил его жестом руки.
— Нет! нет! Я не хочу слишком утомлять вас: во всех деталях вы изложите свой проект перед Академией наук. Я постараюсь, чтоб она была завтра же созвана на экстренное заседание… разумеется, если вы ничего против этого не имеете… Пока что, скажите мне в двух словах, в чем сущность вашего проекта.
— Извольте. Я исхожу из положения, что единственным уязвимым органом зоотавра являются его глаза. Ему не страшны ни огнестрельное оружие, ни разрывные газы, ни сжатый воздух, но его можно ослепить, т. е. поставить в такия условия, при которых он терял бы зрение.
— И вы думаете этого достигнуть?..
— С помощью особой системы магнитных волн, которые он должен встретить на пути своего полета. Как вам, без сомнения, известно, за последние годы в области магнетизма достигнуты крупные успехи. Профессор Берлинского университета Карл Шлютке произвел года три тому назад блестящие опыты интенсификадии магнитных волн. С помощью чрезвычайно быстрой смены электромагнитных зарядов и разрядов — причем Шлютке пользовался остроумно скомбинированной сетью трансформаторов — получался магнетизм такой силы, что он расщеплял молекулы. Я внимательно следил за этими опытами, проделал их — поскольку это позволяли мои скудные технические средства — в своей лаборатории, и пришел к убеждению, что есть полная возможность устраивать, грубо выражаясь, особого рода магнитные поля, против разрушительной силы которых не может устоять ни одно живое существо.
— Включая и зоотавров? — спросил Стефен, который слушал со все возрастающим вниманием.
— Да! — с глубоким убеждением ответил Грандидье. — Я долго и тщательно изучал строение глаз зоотавра, который разбился о Notre Dame, и мне удалось установить, что радужная оболочка его глаз обладает чрезвычайной чувствительностью по отношению к магнитным лучам, во всяком случае, ничуть не меньшей, чем радужная оболочка глаз всех других живых существ.
— Значит, если я вас верно понял, вы предлагаете бороться с зоотаврами с помощью особых магнитных полей? — спросил Стефен.
— Совершенно верно. И я твердо убежден в успехе. Если мне дана будет возможность провести в жизнь мой проект…
— Я вам за это ручаюсь! — горячо воскликнул Стефен, крепко пожимая руку Грандидье. — Это чрезвычайно интересная, смелая мысль! Сегодня я вас больше не стану расспрашивать. Скажите, можем мы располагать вами завтра?
— Я к вашим услугам.
— Хорошо. Я сегодня же столкуюсь с президентом Академии наук, и завтра утром вы потрудитесь изложить ваш проект во всех деталях перед Академией.
Было уже далеко за полночь, когда Грандидье ушел.
Оставшись один, Стефен подошел к телефону.
— Алло! 3457! Квартира президента Академии наук… говорит президент Стефен. Господин Дювернуа уже в постели? Скажите ему, что мне необходимо поговорить с ним по чрезвычайно важному делу.
Минуту спустя Марсель Дювернуа уже был у телефона.
— Ради Бога, простите, cher maitre, что я вас потревожил в такой поздний час, — заговорил Стефен. — Вопрос, быть может, идет о спасении человечества.