Катастрофа на Волге - [138]

С течением времени я встретил в Луневе и тех, кто путем эмиграции избежал концентрационных лагерей или смерти, грозившей им как коммунистам в гитлеровской Германии, и нашел убежище в Советском Союзе. Таким был председатель Национального комитета «Свободная Германия» писатель Эрих Вейнерт. Его имя вместе с именами Вальтера Ульбрихта и Вилли Бредаля встречалось мне в листовках во время битвы на Волге.

В Войкове в руки мне попал томик его стихов. Одно из них произвело на меня большое впечатление:

Германия миру — враг оголтелый,

Но какая Германия — вот в чем дело!

Мы знаем, Германии разные есть:

Проклятья с одной, с другой наша честь.

Одну прикарманил Гитлер себе,

Другая верна своей славной судьбе.

Бесчестной Германии не бывать,

Германии новой из праха восстать!

Идя против первой Германии в бой,

Мы приближаем победу второй.

И тот, кто целится в нас теперь,

В Германию правую метит, поверь.

Тому, кто отказывается стрелять,

Мы руку, как брату, готовы подать.

С кем он, каждый должен решить

О Германии речь! Мы не можем терпеть

Чтоб под флагом ее Гитлер сеял смерть.

Тех, кто слепая игрушка приказа,

Мы проклянем, как чуму и проказу!

Тот, кто с убийцей, — тот виноватый!

Вместе с убийцей дождется расплаты!

Есть две Германии. Солдат, докажи,

Какою Германией ты дорожишь!

Тот, кто трусит, медлит и ждет,

В бесславной могиле конец свой найдет![126]

За это время я прочел также кое-что написанное Вилли Бределем и другим членом комитета Фридрихом Вольфом, врачом и писателем из Штутгарта. «Твой неизвестный брат» Бределя открыл мне многое из истории антифашистского движения Сопротивления в Германии, о котором я почти ничего не знал. «Профессор Мамлок» Вольфа одновременно и взволновал меня, и вызвал чувство стыда. А ведь совсем недавно я старался убедить себя в том, что преследования евреев нацистами хотя и достойны сожаления, однако не перечеркивают всерьез успехов Гитлера.

Я немного знал Иоганнеса Р. Бехера по его визиту в Войково в 1943 году. С его творчеством я познакомился только в Луневе. Особенно полюбилось мне его глубокомысленное стихотворение «Где была Германия…»:

Как много их, кто имя «немец» носит

И по-немецки говорит… Но спросят

Когда-нибудь: скажите, где была

Германия в ту черную годину,

Пред кем она свою согнула спину,

Свою судьбу в чьи руки отдала?

Назвать ли тех Германией мы вправе,

Кто жег дома и землю окровавил,

Кто, опьянев от бешенства и зла,

Нес гибель на штыке невинным детям

И грабил города?.. И мы ответим

— О нет, не там Германия была!

Но в казематах, в камерах закрытых,

Где трупы изувеченных, убитых

Безмолвно проклинают палачей.

Где к правому суду взывает жалость,

Там новая Германия рождалась.

Там билось сердце родины моей!

Оно стучало за стеною мшистой,

Где коммунист плевал в лицо фашисту

И шел на плаху, твердый, как скала.

В немом страданье матерей немецких,

В тоске по миру и в улыбках детских —

Да, там моя Германия была!

Ее мы часто видели воочью,

Она являлась днем, являлась ночью.

И молча пробиралась по стране.

Она в глубинах сердца созревала,

Жалела нас и с нами горевала,

И нас будила в нашем долгом сне.

Пускай еще в плену, еще в оковах —

Она рождалась в наших смутных зовах,

И знали мы, что день такой придет:

Сквозь смерть и гром, не дожидаясь срока,

Мир и свобода явятся с Востока,

И родину получит наш народ!

Об этом наши предки к нам взывали,

Грядущее звало из светлой дали:

— Вы призваны сорвать покровы тьмы!

И не подвластны оголтелой силе,

Германию мы в душах сохранили

И ею были, ею стали — мы![127]

Наиболее зрелыми и опытными в политическом отношении были, несомненно, депутаты рейхстага Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт и Вильгельм Флорин. Своим выдающимся анализом и точными выводами они направляли всю работу Национального комитета «Свободная Германия». Они, руководящие представители рабочего класса, были в любое время готовы к личным беседам, своими советами помогали выяснять личные сомнения и проблемы, интересуясь в то же время нашим мнением и нашим опытом.

Таким образом, в Национальном комитете стояли рядом рабочие и генералы, писатели и солдаты, крестьяне и служащие, священники двух вероисповеданий и профсоюзные деятели, врачи и учителя, короче, «люди всех политических взглядов и направлений, которые еще год тому назад сочли бы невозможным такое объединение».[128] Мне импонировало то, что в этом широком антифашистском фронте, несмотря на все различия социального происхождения, вероисповедания и политических взглядов, велась борьба за достижение общей цели, за то, чтобы, свергнув Гитлера, предотвратить катастрофу и открыть путь к новой, действительно демократической, миролюбивой Германии.

На заседании Национального комитета

3 августа 1944 года я принял участие в пленарном заседании Национального комитета «Свободная Германия». В качестве гостей были приглашены генералы, незадолго до этого попавшие в плен на центральном участке фронта. Шестнадцать из них, в том числе генералы Фелькерс, барон фон Лютцов, Винценц Мюллер, Бамлер и Голльвитцер, в Обращении от 22 июля 1944 года отреклись от Гитлера. «Борьба против Гитлера — это борьба за Германию»,[129] — обратились они к немецким генералам и офицерам на Восточном фронте.