Катастрофа на Волге - [119]

Прибытие «сталинградских генералов» было, конечно, сенсацией для «старых» немецких военнопленных. Полные любопытства, они стояли перед кухней в фартуках и белых колпаках или выглядывали из окон бараков. В лагере, по-видимому, было не очень много народу.

На третьем бараке справа от дороги виднелась надпись «Амбулатория». Однако оказалось, что это здание имеет еще и другой вход. Мы вошли через него и в просторной комнате стали ждать, что будет дальше. Тем временем я смог немного осмотреться. На двери висел плакат на немецком языке. Под заголовком «Из приказа народного комиссара обороны» я прочел: «Гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий, а государство германское остаются».

Эти же слова я слышал еще 31 января 1943 года во время встречи с генералом Шумиловым. Тогда они произвели на меня большое впечатление. Теперь же мне казалось, что это просто «пропаганда», впрочем, то же самое думали и генералы. Может быть, на меня повлияло многодневное пребывание вместе с ними; ведь большинство из них держалось надменно и замкнуто. Во всяком случае, в последующие месяцы и годы эти слова постоянно звучали в моих ушах.

После душа и дезинсекции нас распределили по баракам. Паулюс, Шмидт и я получили комнату в бревенчатом доме. Здесь в большой комнате жили шесть румынских генералов, в меньшей — три итальянских. Кроме того в лагере жили также пленные офицеры и рядовые. В амбулатории, руководимой советской женщиной-врачом, работали пленные немецкие врачи.

Сначала жизнь в качестве военнопленных таила в себе своего рода напряжение и ожидание. С некоторым волнением мы ждали чего-то неизвестного, неопределенного. Однако это чувство быстро исчезло благодаря размеренной жизни и привычке: подъем, трехразовое питание, прогулки, послеобеденный и ночной сон — таков был распорядок. Рано утром и поздно вечером по помещениям проходил дежурный офицер. Один раз в неделю мы шли в баню. Вообще гигиене и чистоте придавалось большое значение, слово «грязно» было одним из первых русских выражений, которому я научился от советской фельдшерицы, следившей за абсолютной чистотой в помещениях. Даже генералы серьезно относились к этой молодой женщине, когда она входила в комнаты и осматривала критическим взглядом пол, постели и окна.

В первые дни и недели разговоры велись преимущественно об обстоятельствах лагерных будней, об отдельных эпизодах битвы в окружении на Волге, о прежних событиях из личной жизни и о близких на родине. Сначала каждый старался твердо стать на ноги и привыкнуть к жизни в плену. Пока избегали разговоров на более глубокие темы: о причинах катастрофы на Волге, о ее влиянии на дальнейший ход войны, о нашей вине и соучастии в преступлениях Гитлера. Потому ли, что все мы еще испытывали своего рода умственный паралич, находились в состоянии шока, вызванного ужасами пережитого, или потому, что кое-кто сознательно избегал этого или же связывал со Сталинградом возможность трагического поражения Германии в войне против ненавистного ему большевизма.

Лагерная библиотека

Однако жизнь продолжалась, и война еще шла. Человек, обладающий хоть крупицей здравого смысла, не мог после ада битвы на уничтожение думать только о еде и предаваться воспоминаниям. Ему был необходим новый смысл жизни, новая точка опоры и настоящая надежда. Они должны были явиться результатом беспощадного, честного осмысливания личной жизни и того пути нашего народа, который привел нас к гибели. Следовало заняться изучением Советского государства, его общественного строя и его целей, прежде всего источников его мощи и силы, которые мы, очевидно, недооценили. В этой попытке осмысливания книга стала моим хорошим помощником.

В лагере имелась богатая библиотека с художественной и политической литературой на немецком языке. Ею заведовал немецкий унтер-офицер Бейер. Пользоваться ею никого не заставляли. Никому не давалось ни малейших указаний при выборе книг.

После того как наша жизнь снова вошла в колею и обычная пища для разговоров иссякла, я пошел в библиотеку посмотреть, что там есть. Вероятно, целую четверть часа я перелистывал каталоги, а затем попросил для Паулюса и Шмидта несколько романов и книг немецких классиков. Почти все военнопленные читали тогда только беллетристику.

Однажды, когда я уже сделался усердным читателем библиотеки, библиотекарь предложил мне несколько лежавших на столе брошюр. Это были пропагандистские материалы, направленные против Гитлера. Я знал, что офицеры почти не читают их, однако все же взял несколько брошюрок в руки, прочитал названия и небольшие отрывки. Их язык мне не понравился. Он прямо кишел словами «фашизм», «империализм», «милитаризм», «реваншизм». Мне показалось, что многие положения были лишены доказательств. Брошюры не представляли для меня интереса, и я не взял их с собой. Иначе обстояло дело с книгой в голубом переплете под названием «Страна социализма сегодня и завтра». Она содержала доклад ЦК на XVIII съезде ВКП (б) от 10 марта 1939 года.

Книга захватила меня, потому что я впервые узнал из нее о структуре общества, об экономике и культуре в Советском Союзе. Мне приходили на ум сравнения с Украиной, отсталость которой я видел во время Первой мировой войны, будучи молодым лейтенантом, адъютантом немецкой пехотной бригады. Я решил узнать больше о жизни Советского Союза, вообще о социализме. Напрашивалась также мысль заняться произведениями Маркса и Энгельса, потому что именно в них заключаются теоретические основы социализма. В школе я слышал их имена в связи с революцией 1848 года. В остальном я знал только, что Карл Маркс написал толстую книгу о капитале. Итак, я попросил в лагерной библиотеке дать мне «Капитал». Я читал, но смысла не понимал. Там встречались понятия, которых я не слыхал никогда в жизни. Для успешного изучения этой работы мне не хватало не только подготовки, но и желания. Разочарованный, я вернул книгу. С произведениями Фридриха Энгельса дело у меня пошло легче. Его исторические, особенно военно-исторические сочинения я читал с большим интересом.