Катастрофа на шоссе - [30]
– Эти двое разговаривали между собой?
– Я не обратила внимания, но, кажется, да. Ведь они потом прощались.
– Как выглядел тот, другой человек?
– Говорю же вам – никак. Одет прилично. Лет тридцать – тридцать пять, не курил… Когда пан инженер ушел, он ждал и читал…
– Кого ждал?
– Сардельки ждал. Заказал содовую и сардельки с хреном.
– А что читал?
– Уже не помню, но только не газету.
– Какие-нибудь бумаги? – Лазинский почувствовал, как у него колотится в горле ком.
– Ах, – ответила она беззаботно, – что же еще можно читать?
– Еще существуют книги, – поучал Лазинский, не спуская с нее глаз.
– Нет, не книгу.
– Значит, бумаги, – сказал Лазинский удовлетворенно. – Вы не знаете случайно, откуда он их взял?
Официантка ответила, что, кажется, из папки.
– Вы что, видели, как он вынимал из папки бумаги?
– Нет, но он их потом туда вкладывал, когда я принесла ему сардельки с хреном.
– Это были сложенные листы бумаги? Как письма? Она ответила, что не знает.
– Но вы видели, как он их клал в папку?
– Да.
– Попробуйте припомнить, не давал ли ему эти бумаги паи инженер? – строго сказал Лазинский.
– Нет, не давал.
– Вы знаете это точно или просто не видели, что он ему что-нибудь передавал?
– Не видела, что передавал.
– А портфель у него с собой был?
– У кого? У этого второго?
– Да.
– Был, – ответила официантка и крикнула кому-то: – Сейчас иду!
– А у инженера? У него ничего с собой не было?
– Портфеля, кажется, не было, – припоминала она. – Нет, конечно, никакого портфеля, только папка. Такая с бумагой, с листами бумаги, может быть, он собрался кому-то писать, но не писал, потому что пришел этот второй. Тогда он эту папку положил на стул. Туда. – Она показала на столик в углу.
– А куда положил портфель тот, другой? Тоже на стул?
– Не помню, но возможно.
– На тот же самый стул? – Ком в горле колотился все сильнее. Лазинский говорил с таким трудом, что официантка рассмеялась:
– Боже, как у вас в горле-то пересохло.
– От дыма, – отмахнулся Лазинский и еще раз спросил, на какой стул.
– Кажется, на тот же самый, – все смеялась она. – Нет, правда, не припомню.
Лазинский, кивнув головой, поинтересовался:
– Он грассировал, когда заказывал сосиски с хреном?
Официантка глянула на него так, словно он прилетел с Луны, пришлось пояснить:
– Ну, на «р» картавил – это называется грассировать, понимаете?
– Нет, он хорошо говорил, ясно.
– По-чешски?
– Это почему же? По-словацки говорил.
Лазинский достал фотографию Иоганна Шнирке сорок восьмого года. Молодое лицо доверчиво смотрело в объектив.
– Этот постарше был, не такой мальчик, – сказала официантка. – Но очень может быть, что когда-то… Глаза вроде те же.
– Да?
– Но у этого волосы погуще.
Вечерело. Гнали коров. Коровы позванивали колокольчиками. Около тротуара стояла запыленная служебная машина. Стало прохладнее, после дневной жары можно было уже дышать. Горы потемнели.
Эдита Бачова поднимала шторы, Лазинский увидел загорелые руки и запрокинутое загорелое лицо. Его вдруг охватила тяжелая усталость, он гнал ее от себя и мысленно все повторял ответы официантки; потом спросил, когда ушел тот, второй… С трудом сдержался, чтобы не назвать его прямо – Шнирке. Официантка ответила, что вроде бы в четверть первого. В это время обычно уходит большая часть посетителей.
– На поезд, на автобус?
– На поезд, в город.
Шум стада усилился. Лазинский влез в машину и приказал:
– На минутку к станции, потом домой.
Горы стали лиловыми. Эдита Бачова ощутила легкий вечерний ветерок. «Победа» с толстым капитаном исчезла за домами. Эдита проводила ее взглядом и, не в силах ни о чем думать, закрыла окно, хотя надо было проветрить, изгнать из комнаты табачный дым.
Коробка от сигарет лежала на столе. Она взяла ее и, убедившись, что коробка пуста, равнодушно скомкала и опустилась в кресло.
Дежо всегда сидел напротив. Иногда он был весел, и Эдита знала, что он выпил в эспрессо. Каждую среду и субботу, стоя у окна, она ждала его. Останавливался «трабант». Инженер, если не шел в эспрессо, то через минуту после того, как хлопала дверца машины, уже стучался в дверь. Так было когда-то – последнее время он обязательно сначала заходил в эспрессо, к ней приходил уже веселым, на лице красные пятна. Эдита делала вид, что не замечает, боялась укорять, лишь один раз, не выдержав, воскликнула:
«Не пей!»
«Хочу быть веселым! – ответил он. – Когда-то мне было весело и без вина».
Она вспомнила, как, произнося это, он щурил глаза.
«А сейчас нет?»
«Уже давно нет. Одиночество, но что ты об этом знаешь, ты ведь никогда не была одна».
«Была… Всегда, заслышав шум самолета, я дрожала, волнуясь за мужа…»
«Это страх, а не одиночество», – отвечал Голиан.
«Возможно, но разве страх не хуже?»
Она засмеялась. Взглянула ему в лицо и увидела под прикрытыми веками погасшие, усталые глаза.
«Бояться за кого-то лучше, чем не иметь за кого бояться, – сказал он. – Но разве ты это можешь понять: ведь одиночество – это когда не за кого больше бояться. Одиночество намного хуже».
Она раздраженно спросила:
«Ты одинок?»
Он кивнул.
«Разве нет меня?»
Он схватил ее за руку.
«Есть, в том-то и дело, что есть. Но за тебя мне не надо бояться».
Сказочный сюжет поисков Василисы Прекрасной обретает иную жизнь в наши дни: сама Василиса идет на розыски своего любимого — Царевича. Идет по дорогам России, по окопам чеченской войны и возвращает своего суженого к жизни.
Между криминальным и легальным миром не существовало никаких жестких барьеров, хотя крымские гангстеры и являли впечатляющие образцы беспощадности и беспредела. Многие из них погибли, так и не вкусив прелестей неба в клеточку. В книге обрисованы и другие яркие и неповторимые черты и картины из жизни братвы Крыма за последнее десятилетие.
Ройстон Блэйк работает начальником охраны ночного клуба «Хопперз». Он гоняет на «Капри 2. 8i» и без проблем разгуливает по Мэнджелу, зная, что братва его уважает. Но теперь по городку ходит слух, что Блэйк поступил не по понятиям и вообще сдулся. Даже Сэл об этом прознала. Более того, ему на хвост сели Мантоны, а закончить жизнь в их Мясном Фургоне как-то совсем не катит. Желая показать, что у него еще полно пороха в пороховницах, Блэйк разрабатывает стратегию, которая восстановит его репутацию, дарует внимание женщин и свяжет с чужаком – новым владельцем «Хопперз».
Будни дилера трудны – а порою чреваты и реальными опасностями! Купленная буквально за гроши партия первосортного товара оказывается (кто бы сомневался) КРАДЕНОЙ… притом не абы у каких бандитов, а у злобных скинхедов!Боевики скинов ОЧЕНЬ УБЕДИТЕЛЬНЫ в попытках вернуть украденное – только возвращать-то уже НЕЧЕГО!Когда же в дело впутываются еще и престарелый «крестный отец», чернокожие «братки», хитрые полицейские, роковая красотка и японская якудза, ситуация принимает и вовсе потрясающий оборот!
Джек Райан – симпатичный бродяга, чьи интересы лежат только вне закона. В поисках лучшей жизни он отправляется на Гавайи. Там Джек устраивается на работу в одну строительную организацию, руководит которой Рей Ритчи. Бизнес Ритчи нельзя назвать полностью официальным, так как он возводит свою недвижимость, не обращая внимания на постоянные протесты местных жителей. Понятно, что работа на такого типа не может принести ничего, кроме больших неприятностей, особенно такому шустрому парню, как Джек. И уже скоро правая рука Ритчи, Боб, советует ему убраться с острова подобру-поздорову.
Нелегко быть женой знаменитого писателя. Уж кому-кому, а Татьяне хорошо известно, что слава, награды, деньги, роскошная дача — это одна сторона медали. Но есть и другая: за ее мужем Владимиром Кадышевым идет настоящая охота, и ведут ее настоящие профессионалы. Есть в жизни писателя какая-то жгучая тайна, о которой Татьяна может лишь догадываться. Но одних догадок мало. Ведь Татьяна поневоле втянута в эту игру, где ставки слишком высоки…