Катары - [45]

С этими словами Совершенный вновь направился к алтарю. Он встал на колени и, просунув руку под каменную плиту, опять стал ощупывать почву. На сей раз он нашел в камне желобок. Совершенный попытался ухватиться за него и приподнять камень, но ему это не удалось. Тогда он решил его толкнуть — и камень покачнулся. Тихо, осторожно, Совершенный качал его дальше, пока не появилось что-то металлическое. Он засунул обе руки в тайничок, достал оттуда серебряный ларец и поставил на алтарь. Добрый Муж, стоя позади него, не верил своим глазам.

— Вы достигли его! Совершенный, вы нашли Грааль!

— Да — теперь, я думаю, мы обойдемся без нормандца-сыщика и сможем диктовать свои законы тем, кто столько лет заставлял нас прятаться, словно крыс!

Совершенный внимательно разглядывал ларец. К его удивлению, никакого замка на нем не было. Нужно было просто поднять крышку…

— Scheisse! — выкрикнул он.

— Что такое? — спросил его товарищ, тоже подошедший посмотреть, что в ларце.

— Он пуст!

Совершенный нервно шарил по дну ларца, как будто там могло быть хоть что-то, дошедшее из тьмы веков, что могло бы навести его на след. Но там ничего не было. Он вновь задумался. Размышления привели его к двум возможностям, и обе безрадостные — одна казалась ему хуже другой.

— Или, может быть, Мирпуа доверил сокровище кому-то из своей общины, или же…

— Кто-то пробрался сюда раньше нас?

— Или Рану действительно удалось разгадать тайну Монсегюра.

— И он овладел сокровищем?

Совершенный обхватил голову руками. В глубине его души ярость боролась со страшной усталостью.

— Да, — ответил он глухо. — Он добыл тот самый Грааль. Только что он мог с ним сделать?

ГЛАВА 46

Берлин, 1938

Дорогой Жак.

В последующие недели помощь дорогого моего друга Рихарда оказалась совершенно неоценимой. Я стал заложником доброй воли моего начальства и осужден не пересекать границ страны. А между тем из последних сообщений, полученных мной из Юсса-ле-Бен, я знал, что предмет моих разысканий требует нескольких заграничных поездок. Поэтому я решил до конца поверить все своему другу, даже осознавая, чем рискую.

Меня нельзя не понять: еще никогда я не встречал никого, подобного Рихарду. У меня было волнующее чувство: передо мной человек, который мыслит точь-в-точь так же, как я сам, и даже угадывает мысли, приходящие мне в голову. Я искренне думал, что сходство такого рода дается единственный раз в жизни и надо им непременно пользоваться, иначе, быть может, никогда больше с таким не встретишься. И вот я поверил ему место назначения первого этапа моих странствий.

К счастью для меня, это было путешествие по Германии. Какие бы подозрения на мой счет ни существовали у начальства, я был уверен, что в Кёльн доберусь без помех. Я думаю, дорогой Жак, что на этом месте моего рассказа пора показать тебе другую сторону моих открытий. Вопреки тому, что утверждали все специалисты по этому вопросу, распространение катарской религии не ограничивалось узкой областью. Отнюдь нет: эта ересь разлилась далеко за границы Французского королевства.

В Германии главным ее очагом был Кёльн. Добрые Мужи проповедовали там слово Добра с 1153 года. Затем их вера распространилась и в других городах, в частности в Бонне и Майнце. Официальное духовенство быстро перешло к борьбе с ненормальностями «истинной веры». Хильдегард Бингенский произнес патетическую речь против ереси, пожиравшей чистые сердца. Через сто лет после начала распространения ереси в Германии там запылали и костры. Как и в Ланегдоке, еретики, отказавшиеся отречься от заблуждений, осуждались на смерть в огне. Но многим было неизвестно, что еретики пользовались большой поддержкой среди населения. И чтобы привести в исполнение свой невероятный проект, им следовало рассчитывать на эту поддержку!

Теперь ты понимаешь, почему я должен был совершить несколько поездок по разным городам Европы. Покуда катарство рассматривалось как сугубо местное явление, казалось, что его легко устранить, как вырывают сорняки на цветочной клумбе. Но как только я докажу, что эта религия распространена по всей Европе, она вновь станет опасным врагом официальной Церкви. Я понял, что и через сотни лет после тех гонений опасность эта жива. Катары завещали грядущим поколениям оружие для новой борьбы.

Однажды рано утром в декабре я отправился на вокзал, собираясь сесть на кёльнский поезд. Мне бы очень хотелось, чтобы со мной поехал и мой друг Рихард, но дела в Аненербе в это время не давали ему уехать из Берлина. Я обещал ему держать его в курсе своих поисков и, прежде всего, уведомить о том, что я найду. Я был убежден, что на этот раз дойду-таки до цели. Когда я садился в вагон, мое внимание привлекли две фигуры, скорым шагом двигавшиеся по перрону. Вскоре эти двое в форме СС догнали меня. Я сделал вид, что не замечаю их, и вошел в вагонный коридор, но тут один из них положил мне руку на плечо. Они велели мне выйти и следовать за ними. Напрасно я говорил им, что сам служу в СС и еду в командировку по заданию Аненербе: они ничего не желали слушать. Сначала меня отвезли в камеру в штаб-квартире СС. Никто ничего мне не объяснил. Через два дня меня послали в Бухенвальд. Я оказался зачислен в лагерную охрану. Начинался ад.