Катары - [28]

Ле Биан встал и на миг наклонил факел к земле. В этот-то самый миг сильнейший удар в спину бросил его на землю. Пользуясь неожиданностью, нападавший отнял у историка голубку, но тот ее отдавать не собирался. Он тут же вскочил и изо всех сил саданул грабителя в живот. Но противник оказался крепок — не упал, а побежал к выходу из пещеры. Ле Биан бросился в погоню и схватил его за рукав. Тот стал выбиваться, и Ле Биан, заметив у него на руке татуировку, был так поражен, что забыл о защите. Цветок лилии! В этот момент грабитель опять стукнул Пьера кулаком. Он потерял равновесие, но через мгновение пришел в себя, встал, схватил булыжник и кинул нападавшему в голову. Бросок был точен; противник рухнул у самого выхода наружу. Ле Биан подбежал к нему, прежде всего отобрал голубку, потом перевернул тяжелое тело лицом вверх. Не веря собственным глазам, он воскликнул:

— Папа!

ГЛАВА 31

На краю села Тараскон-на-Арьеже Ле Биан остановил машину. Он положил руки на руль, шумно выдохнул и посмотрел на человека, сидевшего рядом. Тот держал у виска носовой платок; глаза его были закрыты.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил Ле Биан. Больше всего в его голосе звучало раздражение.

— Это не то, что ты думаешь, — ответил отец солидно, что так не вязалось с его поведением.

— Ага! Всегда я про тебя что-то не то думаю, — резко прервал его Ле Биан. — Когда ты нас бросил, это, наверное, тоже было не то! И когда мама умерла, а ты даже не явился на похороны, опять было не то, что я думал! А когда пришлось терпеть эту скверную войну, пришло сообщение, что ты умер — тогда я что должен был думать?

— Да, я виноват, каюсь. И даже прощения у тебя не прошу. Только дай я расскажу, как все было.

Ле Биан в ярости обеими руками стукнул по рулю:

— Да не хочу я ничего знать! Ты нас бросил, притворился мертвым, а теперь я тебя встречаю в пещере в каком-то медвежьем углу. Хитро, нечего сказать! А для меня ты умер. Понял? Погиб! Подох — и точка! Только вот какого лешего тебя в эту чертову пещеру понесло? И зачем ты отнимал у меня голубку?

— Пьер, я очень любил твою мать. Мой отец был бедный бретонский рыбак. Мы жили в Бригоньяне. Когда он уходил в море, мать не каждый день могла накормить нас обедом. И все равно мои родители последнюю рубашку с себя сняли, чтобы я выучился на юриста. Они знали, что их жизнь не переменится, но хотели, чтобы хоть я из нее вырвался. Пойми, они помыслить не могли, чтобы я остался бедняком!

— На жалость давишь? — презрительно проронил Пьер.

— По счастью, мне довелось встретить Клеманс: она с родителями приехала в Бретань на лето. Благодаря ей, жизнь моя переменилась. Мы понравились друг другу, а ее отец, адвокат, взял меня к себе в контору. И я начал новую жизнь в Руане. Ты знаешь, что это был за брак!

— Тебе и дела до нее не было. Ни до нее, ни до ее страданий.

— Я понимаю, как ты на меня сердишься — а что мне было делать? В этом городе все давали мне понять, что я просто сын бедного бретонского рыбака, который отхватил себе дочку почтенного человека. Куда бы я ни пошел, везде был предметом пересудов, насмешек, клеветы.

Клеманс все делала, чтобы я чувствовал себя хорошо, но я-то знал, что занимаю чужое место.

— Тебе не в чем упрекнуть мать!

— Не в чем, но она принадлежала к своей среде. Я не мог требовать от нее выбора. Выбор был за мной! А сделать его в одиночку мне не хватило смелости.

— И тогда ты начал ей изменять. Вот молодец! Сам ее предал и хочешь, чтобы тебя же пожалели.

— Да, у меня было немало интрижек, — ответил отец, немного опустив голову. — Но я им не придавал значения, все это было только для разрядки. Кроме того, я многому научился у руанских буржуа. Никто не знал про мои похождения: мои победы совершались на рынках и в рабочих кафе, а не на званых вечерах. Потом появилась Эжени.

— Та шлюха?

— Зови ее так, воля твоя. Только она переменила мою жизнь. С ней мне стало казаться, что я свободен и даже не так жалок. Только на сей раз я играл в более опасную игру. Это были уже не минутные интрижки, а настоящая связь. Эжени была не из тех женщин, которые согласны быть на втором плане…

— И без гроша в кармане — так ведь?

— Верно, — ответил отец полушепотом. — Я делал ей немало подарков. Она никак не могла унять себя — слишком любила роскошь. Сначала я еще мог ее удовлетворить в этом, но скоро иссяк. Я хотел ее урезонить, но она ничего не хотела слышать, даже иногда бранилась. А потом она меня бросила.

— Ах, бедный: за что боролся, на то и напоролся!

— Видишь — есть же на свете справедливость, правда? Я попытался вернуть ее, она за это все рассказала Клеманс. Той это было очень больно. Я так пострадал из-за нее!

Пьера снова передернуло, и он опять повысил голос:

— Ты? Пострадал? Да как ты смеешь!…

— Так и было. Твой дед все узнал и буквально вышвырнул меня вон из дома. Меня уволили, как слугу, укравшего серебряные ложки. В какой-то степени так оно и было. Я так и не вышел из своего прежнего сословия.

— А мама говорила, что заступалась за тебя! — воскликнул Пьер.

— Это правда, — уверенно ответил отец. — Я мог бы остаться в семье, но стал бы зачумленным, имея дело с тестем, который твердо решил, что я должен дорого заплатить за измену. Тогда я собрался и уехал.