Каталина - [5]

— Сын дона Хуана де Валеро, который лучше всех служил богу, — епископ Сеговии, — закончила Каталина.

— Это точно, — кивнула Мария. — Он святой.

— Дядя Доминго хорошо знал его в молодости. Он может отвести меня к нему.

— Успокойся, дитя, дай мне подумать.

Церковь не жаловала людей, объявлявших во всеуслышание, что они общались с Иисусом Христом или его матерью, пресвятой девой. Не так давно монах-францисканец наделал столько шума, излечивая больных с помощью сверхъестественных сил, что им заинтересовалась Святая палата. Монаха арестовали, и больше о нем не слышали. А в монастыре кармелиток, где подрабатывала Мария, одна из монашек заявила, что Илия, основатель ордена, явился ей в келье и проявил к ней исключительную благосклонность. Настоятельница взяла хлыст и била монахиню до тех пор, пока та не призналась, что выдумала историю, чтобы занять более важное положение в ордене. И, если церковь с такой подозрительностью относилась к словам монахов и монахинь, можно представить, как она отреагирует на историю Каталины. Мария испугалась.

— Никому ничего не рассказывай, — предупредила она дочь, — даже дяде Доминго. Я поговорю с ним после ужина, и мы решим, что нам делать. А теперь, ради бога, почисти морковь, а то мы не успеем приготовить суп.

Каталину не слишком устроило такое решение, но она не посмела перечить матери.

Наконец появился Доминго, слегка выпивший и в прекрасном расположении духа. Он любил послушать себя и за ужином красноречиво описал Каталине все подробности торжественной встречи, тем самым предоставив удобную возможность объяснить читателю, почему город был охвачен такой суетой и волнениями.

4

Предки дона Хуана Суареса де Валеро, в отличие от значительной части испанской аристократии, не породнились с богатыми и влиятельными еврейскими семьями в те времена, когда Фердинанд и Изабелла еще не объединили Кастилию и Арагон. Но чистота крови была единственным богатством дона Хуана. Ему принадлежали несколько акров тощей земли в миле от города, около деревушки Валеро, название которой, чтобы отличать себя от других Суаресов, его прапрапрадед сделал второй частью фамилии. Дон Хуан был очень беден, и женитьба на дочери дворянина из Кастель Родригеса ненамного улучшила его благосостояние. Донья Виоланта десять лет подряд рожала детей своему господину, но только трое сыновей дожили до совершеннолетия. Их звали Бласко, Мануэль и Мартин.

Бласко, самый старший, с детских лет выказывал необычайный ум и исключительную набожность, что и определило его судьбу. Бласко послали в семинарию Алькала де Энарес, а затем в университет. Он стал бакалавром гуманитарных наук и доктором теологии в столь раннем возрасте, что все прочили ему блестящее будущее на научном поприще. Тем неожиданней оказалось его желание присоединиться к ордену доминиканцев, чтобы, уйдя из мира, посвятить себя молитвам и размышлениям о смысле бытия. Друзья пытались отговорить Бласко, указывая на суровость орденского устава, с ночными службами, полным воздержанием от мясного, частыми бичеваниями, длительными постами, но не смогли сломить его решимость, и он стал монахом. Однако его многочисленные достоинства не могли остаться незамеченными, и, когда выяснилось, что кроме красивой внешности и большой учености, он обладает мощным и мелодичным голосом и даром яростного красноречия, ему предложили стать проповедником. Ибо еще святому Доминику, основателю ордена, папа римский Гонорий III повелел проповедью обращать еретиков в истинную веру, и с тех пор доминиканцы славились как миссионеры и проповедники. Однажды Бласко послали в его родной университет Алькала де Энарес. К тому времени он уже пользовался достаточной известностью, и послушать его пришел весь город. Со всей убедительностью он доказывал многочисленной пастве важность сохранения чистоты веры и необходимость полного истребления еретиков. Громоподобным голосом требовал он от мирян, если они помнят о бессмертии души и страшатся суровости Святой палаты, доносить о том, что может привести к греху или преступной ереси. Каждому из присутствующих он вменял в долг показывать на ближнего своего, сыну — на отца, жене — на мужа, и никакие родственные или иные связи не могли освободить истинного католика от борьбы со злом, представляющим собой опасность для государства и оскорбляющим церковь. После проповеди в местное отделение Святой палаты посыпались многочисленные доносы, в результате которых трех новых христиан, сознавшихся в том, что они срезали жир с мяса и меняли постельное белье по субботам, сожгли на площади, несколько десятков раскаявшихся приговорили к длительным срокам заключения с конфискацией имущества в пользу церкви, а многих других изгнали из города или оштрафовали на крупные суммы.

Неистовость фра Бласко де Валеро произвела столь глубокое впечатление на ректора университета, что в скором времени его избрали профессором теологии. Бласко отказывался, говоря, что недостоин столь высокого поста, но руководство ордена приказало ему согласиться, и он подчинился. Новые обязанности он выполнял с обычной для себя добросовестностью, и, хотя для лекций ему предоставили самую большую аудиторию, места для всех желающих послушать его все равно не хватало. Репутация Бласко де Валеро росла с каждым днем, и в тридцать семь лет его назначили инквизитором Святой палаты в Валенсии.