Но символы на вертикальной панели исчезли! Что бы Прасп сейчас ни сделал, это явно было ошибкой; он всё испортил.
* * *
Четырнадцать периодов сна спустя Прасп, его женщина Кари, Далба с остальными старейшинами и прочие соплеменники поражённо смотрели, как происходит нечто невиданное. Небо сделалось прозрачным, и посреди него на чёрном фоне появилось что-то светящееся сине-белым светом и полукруглое по форме.
— Что это такое? — спросила Кари, глядя на Праспа.
Прасп чувствовал, что у него от изумления перехватило горло.
— Что ещё это может быть? — сказал он. — Другое Место. — Он повторил это ещё раз, но с несколько иной интонацией, подчёркивая двойное значение. — Другая Жизнь.
* * *
Вероятно, когда-нибудь охотники-собиратели Коперника создадут технологическую цивилизацию. Вероятно, когда-нибудь они найдут способ покинуть свой накрытый куполом кратер и выйти во вселенную, оставив свой микрокосм позади.
Но для нас, Тех, Кто Был Плотью, Коллективного Разума Земли, Загруженных, пути наружу нет. Кто же знал, что Следующий Шаг станет нашим последним шагом? Кто знал, что остальная вселенная окажется бесплодной? Кто знал, как одиноко будет после объединения в единую сущность — да, мы применяем к себе множественное число лишь из лингвистического упрямства, словно это способно как-то компенсировать нам нынешнее единство сознания и отсутствие кого-то, с кем можно бы было общаться.
Может быть, через тысячу лет, или через миллион, мужчины и женщины в Копернике изобретут радио, и тогда у нас хотя бы будет, с кем поговорить. Может быть, они даже покинут свой мир и распространятся по пустой галактике.
Может быть, они даже придут сюда, хотя немногие из них способны выдержать земную гравитацию. Но если они всё же придут, то да, они могут случайно или намеренно прекратить наше существование.
Мы можем только надеяться.
Мы больше не люди.
Но мы человечны; мы желаем им добра. Это мы навеки заперты в ловушке, но те, кто до сих пор плоть, те, кто может видеть небо, ещё могут стать свободными.
Мы будем смотреть. И ждать.
Больше нам всё равно нечего делать.
