Касторп - [44]

Последние слова Ионатан Грей произнес, так энергично жестикулируя, что грязевой раствор выплеснулся из ванны и по полу растеклась большая лужа. Однако желаемого эффекта он добился. Вольфрам Альтенберг, будто задыхаясь, широко раскрыл рот, хлопнул ладонями по поверхности воды и крикнул:

— Хватит! Не позволю! Что вы тут мне тычете в глаза какой-то второй виолончелью?! Двойная линия басов! Кого это сейчас интересует? Искусство — это эмоции, но не те, что увлекут нескольких гурманов на исходе осеннего дня. Вам не нравятся хоры? Расширенный состав оркестра? Типичная позиция слюнтяев. Вам подавай тонкие сочетания. Все должно быть упорядочено: «тра-ля-ля» — мелодия идет вверх, «тра-ля-ля» — в последующей фразе опускается вниз. Как у вашего Баха. Предсказуемость, возведенная в ранг абсолюта. Между тем абсолют, подлинный абсолют музыки, господин Грей, — неожиданность. Мелодия, у которой нет ни начала, ни конца. Иными словами, незавершенная, революционная, тотальная по замыслу.

— Прошу прощения, как вы сказали: тональная? А может, банальная? Я не расслышал, — неожиданно перебил его Ионатан Грей.

Громкий звонок прервал неоконченный спор. Ганс Касторп, растянувшись в теплой морской воде, наслаждаясь приятным покалыванием, все время внимательно прислушивался, но не всегда успевал следить за аргументами противников. Порой его мысли, ненадолго обретя свободу, незаметно вырывались за пределы водолечебницы в совсем иные сферы. Иногда всплывали воспоминания о балтийских каникулах с матерью и отцом. Иногда он оказывался в доме Тинапелей, где пил чай с Иоахимом. Все чаще, однако, он думал о незнакомке, притом не вопреки, а согласно рекомендациям доктора Анкевица. Ибо тот прописал нашему Практику не только посещение «Вармбада», прогулки, неукоснительное исполнение своих обязанностей, а также тинктуру со стрихнином — по пятнадцать капель трижды в день, для общего поднятия тонуса. Нет, он, особо подчеркнув эти слова, дал еще один совет:

— Это, конечно, не infelix amor[29], но если вы будете изгонять из памяти все, что связано с вашей незнакомкой, может снова наступить кризис.

И объяснил, что лучше всего было бы познакомиться с этой дамой, хоть как-то с ней сблизиться, деликатно выведать, кто она такая, поскольку ничто так не вгоняет в меланхолию, как фантазии, спровоцированные мимолетными чувственными переживаниями, впоследствии усиленными воображением.

— Иногда, поверьте, какая-нибудь несущественная деталь, совершеннейший пустяк может заставить вас полностью изменить взгляд на вещи. Это называется намеренным избавлением от иллюзий. Итак, мой вам совет: не сосредоточиваться на одном, а если уж не получится, обращаться к фактам — даже самые неожиданные факты в подобных обстоятельствах гораздо менее опасны, нежели любые мечты и грезы.

Это казалось весьма разумным, и Касторп рад был бы согласиться с доктором, но как осуществить его совет? Дать объявление в «Анцайгер»? Заплатить портье за информацию из регистрационной книги гостиницы «Вермингхофф»? Первый вариант, если вообще стоило его рассматривать, вряд ли мог что-нибудь дать. Никто из приезжающих раз в год на курорт не читает у себя в далекой России здешних газет. Второй вариант просто никуда не годился. Как подступиться к портье? Сослаться на infelix amor юнца?

Заметим, что подобные размышления Ганс Касторп позволял себе только во время процедур в водолечебнице, то есть в какой-нибудь полусотне метров от курхауса. Кроме того, по пятницам он дважды проходил мимо гостиницы «Вермингхофф». Ни Ионатан Грей, рантье из Кёнигсберга, который в Сопоте занимал целый этаж в особняке «Валгалла» на Земляничных холмах, ни Вольфрам Альтенберг, судья на пенсии из Ольштына, снимавший квартиру над торговым домом Эдельштайна, даже не догадывались о терзаниях молодого человека. Знай они хоть что-нибудь, у них появилась бы прекрасная новая тема для обсуждения. А так они спорили о чем угодно другом: о прусской системе образования, английском монетаризме, разводах, русском романе, превосходстве Гёте над Гейне и наоборот, роли аэропланов и дирижаблей-разведчиков в будущих войнах, ассимиляции евреев, недавних забастовках в России, французских суфражистках, гомеопатии, развитии курортов, Пелопоннесской войне — и, вероятно, полагали, что обладающий приятной наружностью и хорошими манерами студент Высшего технического училища, слушая их, отшлифует в «Вармбаде» свой ум, чего не достичь в стенах учебного заведения. Пожалуй, они не слишком ошибались. Но наверняка удивились бы, узнав, что больше всего Касторпа заинтересовало нечто, не имеющее никакого отношения к Гёте или, скажем, аэропланам. Однажды, в разгар жаркого спора на тему бракоразводных процессов, когда Вольфрам Альтенберг громил всеобщую распущенность, поощряемую и возводимую в норму театрами, бульварными романами и кабаре, Грей в сердцах воскликнул:

— Значит, вы за полицию нравов? Чтоб от сыщиков проходу не было?

И тут Ганс Касторп вспомнил вывеску на Вокзальной, мимо которой проходил каждую пятницу по дороге в «Вармбад»: «Сыскное бюро. Имеется лицензия. Герман Тишлер».