Каспар Хаузер, или Леность сердца - [3]

Такая коллизия создает богатейшие возможности обнажить общественные пороки и противоречия и показать, как корыстен и фальшив, несмотря на кажущуюся благопристойность, мир, увиденный глазами Каспара Хаузера, «спокойными глазами», как назвал их в своем стихотворении Поль Верлен. Впрочем, спокойными глаза эти остаются недолго. Очень скоро, как только до сознания Каспара доходит, что он является вечным объектом раздоров, интриг, беспощадной борьбы различных партий, в них навсегда закрадывается страх, и он, пользуясь метафорой автора, начинает взирать на мир, как возвратившаяся с юга ласточка смотрит на свое гнездо, разоренное руками озорников-мальчишек. Наблюдая за своим окружением, он сам быстро превращается в его жертву. Клара Каннавурф, от горя лишившаяся рассудка, быть может, не так уж безумна в ту минуту, когда на похоронах Каспара всех людей называет его убийцами.

За пять лет, прошедших от первого знакомства Каспара с миром до кровавой развязки, он терпит одно разочарование за другим и умирает, так и не найдя общего языка с людьми.

Практически он находится чуть ли не на таком же расстоянии от них, на каком находился, обретаясь в своей темнице. Лесную колбу заменяет городская. Процесс его одичания не прекращается, он только принимает новые формы. С полным основанием говорит Клара, что Каспар так же одинок, как в своей тюрьме, только тюрьма эта находится теперь не под землей, а на ее поверхности. «Кровать — это же лучшее из того, что я познал на этом свете! Все остальное скверно!» — восклицает молодой человек в приступе отчаяния и с тоской вспоминает в своем дневнике темницу, где ему было хорошо, потому что он ничего не знал о мире и никогда не видел людей.

И все-таки знакомство со страшной действительностью по-прежнему не вызывает у Хаузера озлобленности. Создается даже впечатление, что покорность его прямо пропорциональна тем мукам, которые он терпит. Лишь когда мучители Каспара пытаются грубо, с применением насилия проникнуть в сферу его сокровенных мыслей, отобрать его дневник, он отваживается на упорное, хотя внешне и пассивное, сопротивление.

Несмотря на то, что люди, наносящие Каспару обиды, вынуждают его запираться и пускаться на ложь, весьма, впрочем, невинную и в какой-то мере оправданную, он продолжает оставаться эталоном нравственной чистоты, вассермановским вариантом Алеши Карамазова.

Но наряду с этой функцией есть у главного героя романа еще и другая. Автор превращает Каспара в своеобразную лакмусовую бумагу, с помощью которой проверяются моральные качества его окружения. Как пишет В. Г. Адмони, «люди сами себя разоблачают, дотрагиваясь до Каспара. Он служит как бы критерием их подлинной сущности»[1]. В рецензии на роман Вассермана, которую Томас Манн опубликовал сразу же после выхода книги в свет и в которой он дал этому произведению очень высокую оценку, он нашел для Каспара яркую и удивительную по своей точности метафору: «пробный камень сердец».

Что же показывает прикосновение людей к Каспару? Что регистрирует этот моральный кардиограф? Какие показатели появляются на нем? Ответ на этот вопрос дает нам подзаголовок романа — «Die Trägheit des Herzens». Немецкое слово Trägheit многозначно. Оно примерно соответствует нашим понятиям «леность», «вялость», «медлительность», «инертность» и «косность». В тексте романа автор нигде не раскрывает, не комментирует подзаголовка книги, оставляя возможность читателям самим подумать над ним. Но всем ходом повествования он высказывает мысль, что большинство людей, имеющих отношение к Каспару, страдает «леностью сердца», равнодушием к его трагедии.

И конечно же, речь идет о жизненной позиции в целом, а не только о позиции в деле Хаузера. Художник призывает своих соотечественников и всех современников отрешиться от инерции и косности в человеческих отношениях. Он хочет, чтобы люди были добры друг к другу, требует от них деятельной чуткости и гуманности, даже если им нужно ради этого поступаться собственными интересами.

Из всех персонажей книги этими свойствами наделена разве только одна Клара. Но как раз этот персонаж менее всех других реалистичен. Романтически бесплотная, описанная, но не показанная, она выпадает из общего стиля романа, не убеждает и не запоминается. Не раскрыта внутренняя сущность и двух других радетелей Каспара: солдата Шильдкнехта и священника Фурмана, хотя первый играет важную роль в сюжетном построении заключительной части, а многозначительные слова второго, произнесенные перед смертью, даются автором под занавес, как некий вывод из всего, что было рассказано.

Иное дело Фейербах, главный и самый последовательный заступник Хаузера.

Как и многих других своих героев, Вассерман не выдумал Фейербаха, а нашел его в литературе о Каспаре Хаузере. Но разница состоит в том, что значение этой личности выходит далеко за пределы истории нюрнбергского найденыша. Выдающийся юрист, ученый и практик, Иоганн Пауль Ансельм фон Фейербах (1775–1833) был одним из тех наиболее передовых людей своего времени, которых выдвинула буржуазия после победы Великой французской революции.