Касимовская невеста - [28]

И опять все тихо, только в уголке всхрапывает крепко заснувшая Настасья Филипповна.

«Где же это Митя», – думается Фиме, и начинает она тревожиться.

В это время в сенях раздаются шаги, дверь растворяется. Но это не Митя, а отец Никола, и за ним еще кто-то.

Увидев незнакомого человека, Фима хотела было тотчас же закрыть себе лицо и выйти из комнаты, но отец Никола поспешно взял ее за руку и, обернувшись к следовавшему за ним человеку, сказал:

– А вот как раз и она, Рафа-то Родионыча дочка, – неведомый человек быстро окинул ее взглядом и поклонился. Фима вся переконфузилась, зарделась, отвернулась и, высвободив свою руку из руки отца Николы, быстро скрылась за дверью.

– Ну что, боярин, как тебе показалась девица моя хваленая? – сказал священник.

– Красавица, что и говорить! – отвечал гость. – Многих девиц я ноне навидался, а такой, признаться, повстречать еще не привелось; да вряд ли у нас и на Москве такие водятся. Спасибо тебе, отче…

– Чем богаты, тем и рады, – весело улыбаясь и кланяясь, проговорил священник. – Неисповедимы пути Господни – может, и нашей Фимочке выпадет счастье… Да где же отец-то, Раф Родионыч, – пойти поискать его.

Священник направился к своей каморке и, увидя, что она заперта, крикнул:

– Раф Родионыч, ты, что ли, тут? Отомкнись!

Задвижка щелкнула, Всеволодский впустил хозяина, а за священником прошел и незнакомец. И заперлись они втроем и долго о чем-то толковали.

Митя тем временем вернулся. Настасья Филипповна проснулась. Фима шепотом рассказала, что пришел какой-то человек неведомый и застал ее с лицом открытым, а отец Никола не дал ей и скрыться вовремя – совсем осрамил ее.

– Где же этот человек? – вдруг бледнея и упавшим голосом спросил Митя.

– Да он там, с батюшкой, долго что-то толкуют, – ответила Фима.

Дмитрий прислонился к стене, у него подкосились ноги.

«Неужто это он? Во все дома, сказывают, заглядывает!» – подумалось ему.

В эту минуту дверь каморки отворилась, и в горницу вошел неведомый гость в сопровождении священника и Всеволодского. Дмитрий так и впился в Рафа Родионовича, и еще больнее сжалось его сердце.

Старик уже не был сумрачен и грозен, как утром. Теперь вся его фигура выражала торжественность, лицо было радостное.

Гость молча отвесил поклон всем присутствующим, принял благословение от священника и вышел.

Все молчали, все ждали чего-то. Раф Родионович вернулся из сеней, куда он проводил гостя, и громким, сильным голосом вымолвил:

– Филипповна, подь-ка сюда! Митя, голубчик! Фима! Бог не без милости! Получит злодей Осина должное наказание, найду я себе защитников… На Москву едем, до царя дойду! Гость-то, что вышел, – боярин Пушкин, по наказу великого государя ездит… Государь наш батюшка жениться надумал – невест со всей земли русской сзывает. Вот и на Фиму указал отец Никола, да и боярину ты приглянулась, дочка… На Москву едем… слава те, Господи!…

Настасья Филипповна как разинула рот, так и осталась. Фима вся похолодела, застучало ее сердце, голова закружилась, едва на месте она устояла.

– Раф Родионыч, что же это такое? Бога побойся! – отчаянным голосом закричал Дмитрий.

– Что такое? Что это ты, Митя? – изумленно спросил Всеволодский.

– Да ведь мы с утра тебе сказать собираемся; ведь я завтра сватов к тебе прислать должен… Настасья Филипповна почитай что уж и благословила меня с Фимой, да и сам ты, Раф Родионыч, неужто скажешь теперь, что не хотел породниться со мною?! – задыхаясь от волнения, отчаянным, обрывающимся голосом говорил Дмитрий.

– Что же это, Раф Родионыч?! – продолжал он. – Я Фиму всей душой моей люблю, с детства люблю, так за что же ты ее будешь отымать у меня? Господи, что же это такое?!

Всеволодский сел на лавку, опустил голову и долго не мог сказать ни. слова.

– Так вот оно что! Чего же ты раньше-то не сказал мне?

– Да ведь ты же, Родионыч, сам на весь день заперся. Разве к тебе можно было приступиться? – вымолвила, приходя в себя, Настасья Филипповна.

– Ну, а теперь делать нечего! – продолжал старик. – Теперь уж я все порешил с боярином, через два-три дня выезжать надо. Как тут быть? Никаким образом я не могу отказаться – невесть что про нас подумают… да и Фима опозорена будет. Правды-то никто не скажет, а наплетут сраму всякого… Нет, теперь нельзя, сам ты должен понимать это, Митя; только ты не бойся, голубчик: неужто весь свет так клином и сошелся на Фиме! Слышь ты – со всей земли девки на Москву собраны будут, так, чай, много краше Фимы сыщется…

– Не сыщется, не сыщется! – пробормотал Суханов, ломая руки.

Но Раф Родионович его не слушал. Он был погружен в свои мысли и высказывал их громко. Ему не приходило в голову, что Фима будет избрана государем. Того быть не может. Другое, совсем другое поглощало все чувства Рафа Родионовича. Эта поездка в Москву, эта возможность свидеться с людьми сильными и с самим царем сулила ему благое окончание его дела. А после утрешнего свидания с воеводой, после всего, чего он натерпелся, он мог думать только о своей обиде.

– На Москву, к царю! – твердил он. – Пиши, воевода, пиши, Ирод, недолго тебе кровь пить человечью!…

Дмитрий как безумный выбежал из горницы. Фима вскрикнула и скрылась за ним следом. Она догнала его в сенях, за рукав его схватила.