Кащей - Германарих? - [22]

Еще раз следует уточнить суть различий между разноплеменными черняховцами и столь же разноплеменными готами. У первых, если и стала выделяться племенная знать, но подавляющего влияния на соплеменников она не имела, и собственное благополучие связывала с процветанием всего племени. Это выражалось в ее заботе о сохранении «черняховского образа жизни», который необходимо включал и коллективную оборону всей «черняховской общности» против общего врага – всех тех, кто предпочитал военный грабеж обычному труду. Понятно, что общий образ жизни весьма способствовал общности культуры, нивелировке различий, а то и ассимиляции первоначальных субстратов. Древнеславянский язык был, по крайней мере, «языком межнационального общения» во всей «трояновой земле», а более вероятно, что бывшие сарматы, бывшие «вельбарцы», бывшие «позднескифы» и др. к концу IV века стали забывать свои древние языки. Общество же готов с самого начала предстает в виде военной демократии, когда война считается единственным достойным занятием для свободного человека. «Готы исторических трудов того времени – собирательное обозначение этнически различных племен, подвластных этому германскому племени» [там же: 196-197]. Археологически это выражается в невыразительности готских поселений (грабеж в III-IV веках был для них слишком убыточным занятием, чтобы отразиться в находках, а продукты производительного труда крайне невыразительны по причине презрения к последнему, а также весьма разнородны в связи с разнородностью племен, ведущих «готский» образ жизни). Это бьющее в глаза несоответствие – бедность археологии несомненно могущественного племени и сбивает с толку исследователей, заставляя их подыскивать готам более «подходящую» по выразительности археологию. В.П.Буданова [О трансформации 1999: 17] пишет о неудачных попытках подыскать готам III-IV вв. подходящую археологическую культуру: «Но как раз это и оказалось невозможным. Несмотря на многочисленные попытки положительного решения этого вопроса, готы и сегодня остаются археологически не атрибутированными, а их материальные памятники – неизвестными. Открытие черняховской культуры лишь осложнило решение этой проблемы, а признаваемая готской вельбарская культура не соответствует масштабу исторической активности готов, отраженной в письменной традиции». Таким образом, в рассматриваемый период в Причерноморье сложились две культурные общности – в значительной степени, славяноязычное общество черняховцев, заинтересованное в сохранении мира, и в значительной мере германоязычный союз племен остроготов, вся жизнь в котором была направлена на ведение грабительских войн. Легко заметить несовместимость этих двух образов жизни, которая заставляла даже «вельбарцев» по происхождению выставлять ополчение против набега их Мэотидских собратьев.

В отношении остроготов можно вполне уверенно считать, что они часто пытались нападать на славян, но первое время без малейшего успеха, о чем единодушно говорят и Иордан, и русский фольклор (события в сказках, в былине и у Иордана начинаются с гораздо более поздних реальных событий). Это, впрочем, неудивительно: разрозненные, разношерстные племена («готы» только по названию) посылали разрозненные, разношерстные, слабые дружины, которые устилали в течение веков своими костями не только границы Римской империи, но также, очевидно, и Днепровский рубеж «Трояновой земли». Но потом ситуация стала меняться. На сцене появился Кащей.

Кащеево царство

Иордан пишет [1997: 83-84]: «После того, как король готов Геберих отошел от дел человеческих, через некоторое время наследовал королевство Германарих, благороднейший из Амалов, который покорил много весьма воинственных северных племен и заставил их повиноваться своим законам. Немало древних писателей сравнивали его по достоинству с Александром Великим...» затем перечисляются подвиги Германариха и покорение народов, а дальше: «Он властвовал, таким образом, над всеми племенами Скифии и Германии, как над собственностью». Один из «древних писателей» – Аммиан Марцеллин [1993: 494], говоря о вторжении гуннов, дает такое сообщение: «...Они [гунны – В.Б.] смело прорвались внезапным нападением в обширные и плодородные земли Эрменриха, весьма воинственного царя, которого страшились соседние народы из-за его многочисленных и разнообразных военных подвигов». Современные исследователи уже достаточно сказали (см., например, [Рыбаков 2001: 25-31]; [Иордан коммент. Скржинской: 265]), о преувеличенности предположений некоторых историков об «империи Германариха». В самом деле, что за странная империя, в которой подданные живут так далеко (какие-нибудь «васинабронки»), что от них нет никакой пользы сюзерену, изнемогающему в жестоких войнах на берегу Азовского моря? Можно еще добавить, что упоминаемый «король Геберих» был предводителем везеготов (судя по его подвигам), а то, что вождь остроготов Германарих упоминается в одной фразе с ним, говорит только о том, что автор механически связывает предания разного происхождения и имеет весьма смутные представления о географической изоляции остроготов от везеготов. Чтобы лучше понять положение Иордана, надо вспомнить, сколько труда, времени и крови потратила Москва на подчинение Твери (всего-то на расстоянии немногим более 150 км) и для сравнения - время и усилия, требуемые для покорения громадной территории от Урала до Камчатки (заняло всего около полувека). Пожалуй, если бы историк времен Петра I не имел под рукой летописей (а Иордан сколько-нибудь систематизированных источников готского происхождения не имел), и был бы столь же нетверд в географии, как автор «Гетики», то он просто обязан был бы поместить Тверь и Рязань где-нибудь у берегов Тихого океана.