Карусель памяти - [122]

– Простите.

Послышался взрыв смеха из аудитории сквозь щели двойных дверей. Джон, без сомнения, был на высоте, произнося свою речь.

– Мой муж говорит приветственную речь, – сказала Клэр. – Мне бы хотелось просто послушать его, а потом я уйду, хорошо?

У одной из темноволосых женщин перехватило дыхание.

– Вы – Клэр Харти-Матиас! – воскликнула она. Клэр улыбнулась.

– Верно.

Блондинка поднялась и протянула Клэр руку, неожиданно смягчаясь.

– О, извините, – сказала она. – Я не знала. Пожалуйста, входите.

Клэр кивнула в знак благодарности и прошла мимо стола к дверям аудитории.

Аудитория была почти заполнена. У стен в ряд стояли инвалидные коляски, некоторые из них заняты, другие сложены, в ожидании своих владельцев, которые сидели в креслах в зале.

Симпозиум был нацелен на людей с ограниченной возможностью передвижения и членов их семей, и быстрый осмотр помещения показал ей, что аудитория не ограничилась людьми только с травмами позвоночника. Она заметила белые гипсовые повязки, а на двух больших телемониторах, которые висели над аудиторией, молодая женщина-сурдопереводчик передавала те слова, которые говорил Джон со сцены.

В задних рядах аудитории было несколько свободных мест, и Клэр проскользнула к одному из них. Джон никогда не узнает, что она тут. Хорошо.

Он сидел в своей инвалидной коляске на широкой пустой сцене. Перед ним не было ничего, что отделяло бы его от аудитории. Никаких записей. Он никогда ими не пользовался. Единственный его помощник – микрофон, который он держал в руке.

На нем была розовая рубашка, которую она не видела прежде, серые брюки и серый твидовый спортивного покроя пиджак. Галстука не было. Даже с этого расстояния она могла заметить, что он похудел. Держался спокойно, как всегда перед аудиторией.

Он был в порядке. Более, чем в порядке. В своей стихии. Она оглядела аудиторию. Все глаза были устремлены на красивого мужчину впереди. Они были с ним, кивая и улыбаясь. Хотя он был один на сцене, он не смотрелся потерянным. И прекрасно владел аудиторией.

Она пропустила большую часть его выступления, но знала, о чем он говорил. Как всегда, о различных аспектах жизни людей с ограниченными возможностями передвижения и о тех, кто живет рядом с ними. Обычно они с Клэр подыгрывали друг другу, выступая в слаженном тандеме.

Вероятно, он опишет катастрофу, которая отняла у него семью и сделала инвалидом в юности. Он будет говорить о потери своей индивидуальности в подростковом возрасте, поскольку, начнем с того, сила воли у него была не такой уж крепкой. И он будет говорить о Клэр. Впрочем, станет ли он это делать, ведь сегодня ее не было рядом на сцене? И в его жизни тоже. И как бы он поступил, если б узнал, что она сидит в этой аудитории?

Ей не пришлось долго гадать.

– Часто вы слышите, как инвалид говорит, что другой человек или какое-либо событие послужило для него своего рода катализатором, – говорил Джон. – Кто-то или что-то перевернуло его, поставило на путь обновления. Для меня это была моя жена Клэр, которая вытащила меня из моря жалости к себе и заставила посмотреть на то, что я мог делать, вместо того, чтобы сожалеть о том, чего я делать не мог.

Клэр много раз до этого слышала подобные слова, но в этот раз впервые у нее на глазах навернулись слезы.

– Но вы можете любить кого-то слишком сильно, – неожиданно сказал Джон, и Клэр наклонилась вперед на своем месте. Она никогда не слышала, чтобы он произносил это в своих предыдущих лекциях. Она вообще никогда не слышала, чтобы он говорит такое. – Конечно, это правильно, ведь мы любим независимо от того, обладает ли человек физическими недостатками или нет, – говорил Джон. – Но если вы любите человека, который требует специальной заботы! Любя, вы хотите сделать для него все, что можете. Он и так настрадался, и вы хотите сделать все, что в ваших силах, чтобы защитить его от других страданий.

В аудитории одобрительно закивали головами, а Клэр не понимала, куда же все это приведет.

– Те, у кого нет физических недостатков, знают, о чем я говорю, не так ли? Вы смотрите, как человек, которого вы любите, с трудом преодолевает комнату, чтобы выключить телевизор. Что хочется сделать? Подойти к телевизору за секунду, в то время как у него уходит на это десять минут. Вы думаете о времени и энергии, которую вы можете сберечь для них. Но тут ваша ошибка. Если вы всегда помогаете им, они никогда не научатся делать этого сами и никогда не почувствуют гордость и удовлетворение от того, что способны сделать это сами. И они никогда не узнают, как это делается, и не смогут позаботиться о себе, если вас не будет поблизости. Однако есть еще кое-что, что не связано с помощью в физическом плане. Вы стараетесь защитить их от эмоциональной боли тоже. Мы не хотим, чтобы те, кого мы любим, чувствовали больше боли, чем им уже пришлось почувствовать. Ведь они и так уже настрадались! Но эта боль нужна нам, чтобы вырасти в собственных глазах.

Джон сам наклонился вперед, как будто хотел выйти к слушателям.

– Дайте им почувствовать эту боль. – От страсти в его голосе у Клэр по рукам побежали мурашки. – Дайте нам эту боль. Дайте возможность вырасти как личностям. – Он шумно выдохнул. – Я могу поспорить, что и вы так поступаете, не правда ли? Стараетесь защитить тех, кого вы любите, от страданий? Я бы мог поспорить, что эта аудитория сейчас полна высококвалифицированными, опытными и чрезвычайно усердными сиделками. Иногда мы так хорошо заботимся друг о друге, что не замечаем, как наносим друг другу вред в процессе этого.