Карусель памяти - [12]

– Они твердо стоят на своем, Ванесса. Они единодушно пришли к соглашению о закрытии этой программы. Они думают, что она слишком дорогая.

– Конечно, но что, если один из их детей попадет в подобную ситуацию? Насколько дорогой она им покажется тогда? Ослы упрямые!

– Ван. – Дарси теряла терпение. – Остынь.

Ванесса лежала с чувством, что она потерпела поражение. Она не могла ничего с собой поделать, эмоции захлестывали ее. Она сделала глубокий вдох, прежде чем снова заговорить.

– Я найду финансирование для подростковой программы откуда-нибудь еще, Дарси, – сказала она, – эту программу не закроют.

Дарси молчала некоторое время.

– Я тебе помогу, – наконец сказала она. – Ты не получишь денег от «Ласистера», но мы подумаем вместе и найдем что-нибудь еще, правда?

– Конечно.

Ванесса повесила трубку и посмотрела на Брайана.

– Мне жаль, Ванесса, – сказал он. – Хотя это ведь не было для тебя неожиданностью, не так ли?

Свет свечи медового оттенка отбрасывал отблески на полог кровати в форме арки.

– Видимо, я надеялась, что произойдет чудо, – сказала она.

С того момента, как ее наняли на работу в больницу «Ласистер», она боролась за эту программу. Любой ребенок, который попадал в подростковое отделение, чьи настоящие проблемы могли бы быть связаны с насилием, которому он подвергся в детском возрасте, выявлялся и регистрировался для внесения в подростковую программу. Ванесса безошибочно чувствовала таких детей. Остальной персонал клиники только дивился шестому чувству Ванессы.

– Я изругала бы их в пух и прах, если сама пошла бы на это заседание, – добавила она. – Может быть, я была недостаточно твердой. Может быть, единственное, что мне остается, дать им почувствовать все это на собственной шкуре.

Брайан коснулся ее щеки.

– И ты смогла бы это организовать? – спросил он мягко, и она покачала головой.

– Нет. – Она со вздохом вытянула руки к потолку. – Нет, я бесхребетная.

Брайан хмыкнул и перекатился, чтобы посмотреть ей в лицо, приподнявшись на локтях.

– Вряд ли я использовал бы это прилагательное применительно к тебе.

– Да, конечно, прилагательные, которые соответствуют моему описанию, – моя погибель. Упрямая, несносная женщина. Припоминаешь? Эту фразу произнес один из управляющих год назад.

Брайан слегка поцеловал ее в губы.

– Я бы никогда не стал описывать тебя такими словами.

– Трудновато, не правда ли?

– Определенно.

Она улыбнулась ему.

– Я люблю тебя.

Он в ответ улыбнулся печально:

– Этот телефонный звонок охладил все наши страсти, а?

Она подвинулась к нему, охватив руками его плечи.

– Нет, – сказала она, – я так не думаю.

После занятий любовью они пообедали копченым цыпленком и овощами, которые к тому времени остыли, но все еще были вкусными. Потом они сидели в гостиной у затухающего камина, сравнивая намеченные на эту неделю дела. Близилась полночь, когда Брайан настоял, чтобы она легла спать. Она боялась идти в постель, опасаясь, что сон не придет к ней.

В постели она пыталась заблокировать мысли о подростковой программе и выбросить их из головы, но их сменил образ Джордана Уилли, маленького и изможденного, смышленого и никогда не теряющего надежду. И все-таки она уснула гораздо быстрее, чем думала. Хотя около двух часов проснулась от ночного кошмара, такого живого в цвете, звуках и движении, что она резко села, схватившись за горло и задыхаясь.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что Брайан сидит рядом с ней, что он обнимает ее.

– Ты в безопасности, малыш, – сказал он. – В безопасности, в Сиэтле, штат Вашингтон, за миллион миль от всего, что может причинить тебе зло.

В ее голове играла музыка, и она закрыла руками уши, как будто хотела избавиться от нее.

– Карусель? – спросил Брайан.

Она смогла только кивнуть головой, крепко зажмурив глаза. Раскрашенные лошадки с их диким, злым взглядом и открытыми ртами все еще неслись галопом и скакали перед ней. Медные стержни, на которых крепились лошадки, поднимались и опускались, а маленькие овальные зеркала на внутреннем барабане карусели посылали зайчиков от отражающегося в них света прямо ей в глаза. Весь мир вращался вокруг нее, все быстрее и быстрее, и она чувствовала приступ тошноты. И все время, не прекращаясь, оглушительная музыка органа лилась ей в уши.

Брайан отпустил ее, чтобы выключить лампу, и она схватила его за руку.

– Я здесь, – сказал он. – Я не ухожу.

Она открыла глаза и оглядела комнату. Зеленые стены цвета мяты уходили в высь куполообразного высокого потолка, зеркало над тиковой тумбой для белья отражало картину с зеленой травой и красными маками, которая висела в ногах постели, водяной матрас излучал тепло под ее ногами. Лошади стали бледнеть, таять и вскоре совсем исчезли, и музыка вместе с ними.

– Черт! – Ванесса стукнула кулаком по постели. – Откуда, черт побери, все это берется? – Она взглянула в глаза Брайану и сморщила нос. – Прости меня, – сказала она. – Прости старушку Ванессу, ладно? Ей опять в голову лезет черт знает что.

– Прекрати. – Он поворчал на нее, а потом снова лег на матрас, притягивая ее ближе к себе.

Она уставилась в потолок.

– Я уж думала, что у меня все прошло и я справилась с этой чепухой.