Карусель памяти - [113]

– Мне бы хотелось поговорить с ней, – сказал он.

Она покачала головой.

– Будет только хуже.

– Пожалуйста, позволь мне, Клэр.

Она посмотрела в окно. Сьюзен уже положила руку на ручку дверцы автомобиля.

– Хорошо, – сказала она.

Рэнди вышел, и через окно она наблюдала, как он подходил к машине. Она удивилась, что Сьюзен не включила двигатель и не уехала сразу же. Рэнди наклонился к кабине и через открытое окошко говорил со Сьюзен несколько минут, пока Клэр за ними наблюдала, все еще дрожа от отповеди, которую ей дала дочь.

Когда он снова вошел в квартиру, то, ничего не говоря, обнял ее и прижал к себе.

– Что ты ей сказал? – спросила она. Рэнди тихо сказал ей в волосы:

– Я сказал ей, что она – права.

Клэр отклонилась, чтобы посмотреть на него.

– Ты что?

– Я сказал, что она храбрая, потому что высказала все тебе. Что для тебя было важно это услышать.

Некоторое время Клэр ничего не могла сказать, стараясь переварить его слова.

– И что же она?

Он засмеялся.

– Она послала меня к черту.

39

Сиэтл

– Мы идем ко дну. – Терри Руз даже не поздоровалась, а Ванесса пожалела, что потрудилась взять трубку. Она опустилась в кресло за столом.

– Что ты хочешь? – спросила она.

– Ты помнишь, что я говорила тебе о комиссии в сенате по помощи жертвам насилия? Что в следующем месяце они слушают законопроект о помощи взрослым, подвергшимся насилию в детстве, который будет представлять Зэд. – Тон Терри был прямо-таки уничтожающий, как будто это дело для Ванессы было настолько незначительным, что она могла о нем забыть.

– Да, – сказала Ванесса. – Я помню.

– Хорошо, мы пытались найти свидетелей, которые дали бы показания перед судом о том, какое влияние оказало пережитое в детстве на их жизнь в подростковом возрасте.

– Правильно, и?

– И юрист комиссии проверял свидетелей. Мы наконец-то откопали пять женщин, которые согласились дать показания, но только одна из них прошла проверку. А одной недостаточно. Зэд сказал, что нам нужно забыть о получении финансирования в этом году, если мы не отыщем еще свидетелей. Он очень извинялся, но сказал, что не может уделить подростковой программе столько внимания, сколько она заслуживает. Несмотря на то, что его оправдают, это обвинение о домогательстве отнимает у него много времени и энергии. – В голосе Терри был гнев. – Он сказал, что нам нужно…

– Что заставляет его думать, что его оправдают? – прервала ее Ванесса.

– У тебя есть сомнения?

– Дело еще не закончено. – Она не потеряла надежды, что суд увидит сквозь волнение девочки настоящие факты. Действительно, в ее рассказе была непоследовательность, и она постоянно плакала, когда давала показания. Она отказывалась от некоторых утверждений, в то время как приукрашивала другие, но она не взяла назад свои основные обвинения.

– Ну, во всяком случае, – продолжала Терри. – Зэд сказал, что нам нужно попробовать на следующий год. Таким образом, мы сможем…

– К тому времени моя подростковая программа изживет себя. Ваша – тоже.

– Я понимаю, но в настоящее время у нас только одна свидетельница, которая может сказать в защиту необходимости программы, но она потеряется в этой неразберихе.

– Почему другие свидетели не подошли?

– Недостаточно заслуживают доверия. Недостаточно профессиональны в представлении своего дела. Их проблемы в подростковом возрасте были не такие уж и непреодолимые – это слова юриста, а не мои, – быстро добавила Терри. – Двое из них говорят, что их мучали воспоминания о нанесенной им травме до тех пор, пока они не стали взрослыми, и это было похоже на опорную точку. Юрист же сказал, что мы просто открыли дискуссию о подавляемых воспоминаниях и что таким образом мы не сможем заставить наших политиков-мужчин заплатить за программу сейчас.

Неровная вспышка света появилась в уголке поля зрения Ванессы. Она потянулась к ящику стола за таблетками от мигрени, но пузырек оказался пуст. Ей нужно выписать рецепт для себя. Она последнее время глотала таблетки направо и налево. Голова. Желудок. А что, если она забеременела, пока принимала всю эту ерунду? Она поставила локти на стол и потерла виски.

– А теперь, – говорила Терри, – и та единственная свидетельница, которая есть у нас, начала отговариваться. Не хочет давать показания одна. Поэтому Зэд говорит, что если мы проведем этот год в поисках подходящих свидетелей и подберем нужные случаи для финансирования, возможно, в следующем году у нас будет шанс.

– Мы не можем сдаваться сейчас. Терри замолчала.

– Прости меня, Ванесса, – сказала она через некоторое время, – но я не совсем понимаю, почему ты говоришь слово «мы». Я понимаю, что у тебя были причины, и, может быть, важные, но ведь ты переложила на остальных членов цепочки львиную долю работы. Я просто звоню тебе, на случай, если у тебя, каким-то волшебным образом, запрятаны в заднем кармане надежные свидетели. И кроме того, я подумала, что ты, возможно, оценишь то, что сделали мы. Ты ведь совершенно не в курсе дела.

– Я понимаю. – Ванесса сильно прижала ладонь ко лбу. – Я понимаю, Терри, и мне очень жаль.

Она не видела Джейн Дитц целый год, со времени ее последнего ежегодного осмотра. Сидя в приемной Джейн, трудно было поверить, что это так. Джейн скорее старый друг семьи, чем ее гинеколог. Ванесса первый раз посетила ее, по настоянию Сары Грэй, в двадцать лет. «Тебе нужно лучше заботиться о своем здоровье», – говорила Сара. Даже тогда Джейн казалась старой, со своими седыми волосами и старомодными очками в роговой оправе. Теперь ей было за шестьдесят пять лет. Ванесса давно уже перестала называть ее «Доктор Дитц», обращаясь просто «Джейн». Произошла ли такая перемена стихийно, или по ее настоянию, она не могла вспомнить. Неважно. Она чувствовала связь с Джейн, с другими врачами такого не бывало, разве что с коллегами. Наверное, именно поэтому она решила пойти к ней сегодня. Конечно, настало уже время ежегодного осмотра, но это было не все: ей просто нужна была доза Джейн Дитц.