Картограф - [23]

- Нет! Что?

- Это хуже, чем смерть, хуже, чем крестная мука. Ты превратишься в ничто, сгниешь заживо изнутри и никто, никто не спасет. Ты приползешь, будешь умолять помочь, но я останусь глух.

- Угрожаете?

- Угрожаю, - подтвердил голос, порадовавшись Филиной понятливости. - Угрожаю и заманиваю. Потому что ты все равно не минешь своей судьбы, теперь-то уж поздно. Так что слушай, что скажу, мой мальчик, запоминай. Когда луна пойдет на ущерб, дождись ясной погоды. Смотри на календарь! Это не должен быть четверг или понедельник. В эти дни не рисуй и старайся поменьше есть, особенно мучное.

- Почему? - поинтересовался Филя. Мучное он любил.

- Не перебивай! - рявкнул голос. - Сейчас придет твой дружок, и ты проснешься, а мне надо ввести тебя в курс дела. Добудь пергамен, сам подумай, как и где. Подготовь его, как следует - вымочи в молоке черной козы, натри лягушачьей слизью. После высуши на березе, я видал, здесь близко растет одна подходящая. Только вешай с подветренной стороны, иначе потрескается. Ночью не молись, и вообще брось это дело, зови меня, и мы вместе нарисуем карту. Отдашь ее своему витязю, чтобы тот отстал, иначе замучит просьбами, а тебе учиться надо. И да, последнее. Спи всегда в одежде. Можно даже в пальто. Все понял?

- Я... - начал Филя, и тут раздался громкий стук в дверь. Комната поплыла у него перед глазами, сон истлевал, сквозь него просачивалась явь.

- Кто ты? - крикнул Филя вдогонку. - Как тебя звать?

- Зови Додон. До встречи, юный картограф!

И Филя очнулся. Он весь дрожал, по лбу катился холодный пот, правая рука затекла.

- Ты в порядке? - раздался встревоженный голос Вити. - Эй, картограф! Да что с тобой такое? Вставай!

- Не тряси, - попросил Филя, вяло приподнимаясь и протирая глаза. - Который час?

- Уже восемь, матушка ужинать зовет. Пойдешь?

Филя кивнул. Он зажмурился покрепче и проговорил про себя: молоко черной козы, лягушачья слизь, береза. Вроде, запомнил. Постой-ка, как он сказал, его зовут? Додон? Это имя показалось Филе знакомым, но он никак не мог припомнить, где оно ему встретилось. Ах, точно, Витин портсигар! От неожиданности он чуть не вскрикнул: слишком уж толстой оказалась та нить, которая связала его со случайно остановившимся таксистом в кольчуге. Судьба, злой рок, предназначение?

- Витя, а можно я на твой портсигар взгляну?

- Да пожалуйста, мне не жалко. А тебе зачем?

- Так, - неопределенно сказал Филя, стараясь не выдавать своего волнения.

Витя полез в карман рубахи, достал портсигар и осторожно подал Филе, как будто боялся, что тот укусит его за палец. Мелькнули выцарапанные слова «Грифон Момон Додон».

- А что значит эта надпись? - спросил Филя, машинально поглаживая маленькую букву «Добро» мизинцем.

Витя изобразил на лице совершеннейшее безразличие и сказал:

- Не бери в голову, какая-то ерунда.

- Зачем врешь?

Витя от удивления раскрыл рот, беспорядочно и кособоко перекрестился:

- Вот те крест... вот те крест...

- Не надо мне креста! Рассказывай, что знаешь. Ты ведь сам это написал?

- Сам. Любопытный какой! Все-то тебе расскажи да покажи. Секрет это, понял?

Филя неожиданно увидел себя со стороны. На лицо наползала, как дождевая туча, нехорошая улыбочка. Вид бравый, почти демонический.

- Теперь у нас нет друг от друга секретов. Не забывай, только я могу дать тебе то, что ты ищешь. Мне был сон. Я изготовлю для тебя карту. Но сперва ты мне расскажешь, кто такой Додон.

- Да не знаю я, что ты пристал! - закричал Витя, отскакивая к двери и убирая портсигар поглубже. - С месяц назад я таксовал на Утином острове. Сели двое, сразу пачку денег сунули. Толстую, я даже считать не стал, так обрадовался. Покатили мы на Марьин пустырь. Они все молчали, один что-то жевал, другой гудел себе под нос. Я не спал две ночи, чинил мотор, чую, глаза закрываются. Бью себя по ляжке локтем, головой трясу - ничего не помогает, прямо морок какой-то. Очнулся - машина на обочине, сам лежу рядом с ней, справа лес, слева кладбище.

- Кладбище? - переспросил Филя, невольно вздрагивая. Витина история с каждым словом нравилась ему все меньше и меньше.

- Да, обычное такое кладбище, только незнакомое. Смотрю - на ограде сидит ворона. Жирная, голову на бок склонила и на меня уставилась. Вроде как заклевать хочет. Я ей говорю: «Кыш, кыш!» А она не улетает, с ноги на ногу переваливается. Приподнимаюсь, чтобы ее спугнуть, и тут вижу, как те двое, что ко мне в машину сели, выходят из кладбищенских ворот. Несут в холстине что-то тяжелое. Я опять бухнулся на землю, вроде как до сих пор в себя не пришел. Тут один другому говорит: «Что, растолкаем его?» А тот: «Да не надо, отсюда недалеко. Ты только не вынимай ее, а то замерзнет». И тут у первого из-под пальто что-то как квакнет! А потом еще раз и еще раз. Я приоткрыл глаз, но ничего не увидел.

- Это была лягушка? - спросил Филя.

- Наверно. А что же еще? Второй, смотрю, на коленки опустился, развернул холстину, а там труп самый натуральный! Я чуть от страха не завопил. Все, думаю, могилу раскопали. Может, и мне не жить. А они давай над трупом бормотать: «Грифон Момон Додон». И так раз сто, я со счета сбился. Потом, видать, устали или в горле у них пересохло, затихли. Я опять глаз приоткрыл, а они у трупа изо рта палочку какую-то достали, а на конце у ней волоски такие, как у белки на ушах. Труп обратно завернули и так на обочине и оставили, прямо около меня, а сами вперед по дороге пошли. Даже не оглянулись.