Карточный Дом - [13]
Путем кредитного бойкота Морган получил контроль над обанкротившимися Philadelphia and Reading Railway Company (транспортное обслуживание месторождений антрацита в Пенсильвании), Union Pacific, Northern Pacific и Santa Fe Railroads. Однако, несмотря на могущественное влияние Моргана и согласие большинства железнодорожных магнатов, попытки картелизации постоянно рушились, поскольку отдельные железные дороги нарушали соглашения для того, чтобы получить быструю прибыль, а новые предприниматели строили конкурирующие железные дороги, чтобы воспользоваться высокими ценами картеля. В конце концов, Моргану и руководимым им железнодорожникам понадобилась помощь государства — они обратились к федеральному правительству для введения регулирования железных дорог, чтобы таким образом обеспечить соблюдение картеля, чего они не могли добиться на свободном рынке. Так в 1887 г. была создана Комиссия по торговле между штатами[45].
В 1879 г. Джон Рокфеллер (John D. Rockefeller) превратил свою компанию в траст для лучшей координации между добычей, переработкой, транспортировкой и продажами. Такая сетевая схема успешно работала до 1882 г., но после принятия антитрастового закона (акт Шермана) компания Standard Oil была выдворена из Огайо. В 1883 г. траст Рокфеллера перебрался в Нью-Йорк, где продолжил поглощать независимых нефтяных добытчиков и переработчиков, демонстрируя всяческое пренебрежение к антитрастовому закону: до 1898 г. в течение года в среднем происходило 46 крупных слияний, после 1898 г. — свыше 530. Одновременно траст ссужал Морганам, которые скупали все железные дороги с помощью банка Ротшильдов. Независимые компании заставляли либо продаваться, либо банкротиться путем насаждения высоких транспортных тарифов. В целом до 1890-х гг. производственные фирмы не были достаточно большими, и только после увеличения их количества инвестиционные банкиры во главе с Морганом организовали крупную серию гигантских слияний, охвативших буквально сотни отраслей промышленности. Могучее движение слияний достигло своего пика в 1898–1902 гг. Но монополизация не приносила желаемых результатов: силы «свободного рынка» не давали возможности тотальной монополизации, а значит, прогнозируемой высокой прибыльности бизнеса — ради чего все это и задумывалось.
Банковский картель осознал, что нуждается в федеральном правительстве для создания внерыночных условий, в которых крупные подконтрольные банкам Уолл-стрит отраслевые конгломераты окажутся в абсолютно привилегированном положении. Для этого нужно было приглушить те голоса, которые отстаивали принцип невмешательства в экономику со стороны государства (чтобы дать им голос в тот момент, когда это будет нужно) — во-первых, чтобы добиться возможности для государственного аппарата принять все необходимые решения в «прогрессивном» духе тотального регламентирования и введения неподъемных для мелких игроков требований; во-вторых, успешно завершить операцию по созданию Федеральной резервной системы (Центробанка) под видом федерального (но не государственного) ведомства, под видом Резерва, но в отсутствие такого. Укрупнение под видом государственной политики должно было коснуться банковского сектора так же, как и железнодорожного, нефтяного или мясного. «Прогрессивная эра» (1900-1920-е гг.) стала революцией в регулировании бизнеса со стороны государства и федерального правительства. Спонсорами «прогрессистов» были Морганы и их союзники. Им удалось не столько создать, сколько умело оседлать общественный тренд — значительная часть ученых (экономистов, историков, социологов) были в профессиональном отношении пропитаны европейскими концепциями государственной экономической политики, в частности идеей государственной политики Бисмарка. В обществе можно было сравнительно легко получить поддержку в отношении идей того, чтобы государство получило возможность стимулировать укрупнение и регулирование бизнеса. Как с сарказмом пишет исследователь ФРС Мюррей Ротбард[46], «на протяжении всей истории этого успешного прогрессистского „общественного движения“ остается неясной одна проблема: если эта политика предназначена для смягчения и обуздания хищного крупного бизнеса, то почему же именно крупные бизнесмены, Морганы, Рокфеллеры и Гарриманы, были столь заметны в продвижении этих программ? Ответ на этот вопрос, хотя кажется наивным, сумел убедить общественность относительно легко: эти люди просвещенные, образованные, энергичные бизнесмены, наполненные духом аристократической ответственности, который обязывает их на совершение квазисуицидальных действий, а их программа выполнена в благородном духе самопожертвования на благо человечества. Воспитанные в духе служения, они смогли подняться над простой узкой и эгоистичной борьбой за получение прибыли, которой занимались их предки».
Системный альянс и системный конфликт Морганов (Ротшильдов) и Рокфеллеров привел к формированию бинарной (двухпартийной) политической системы, которая позволяла сохранять видимость альтернативы при полной контролируемости этих общественных сил. Все остальные политические силы были маргинализированы. Такая конструкция остается актуальной в США и сегодня, косвенно подтверждая предположение, что финансовое закулисье осталось прежним.
