Картины из истории народа чешского. Том 1 - [20]

В другой раз явился во сне Святополку Карломанн. Борода маркграфа тряслась от хохота, и щеки его раздувались. Он стоял выпрямившись и скрестив руки, и от смеха бренчали его браслеты. Тут разжал зубы Святополк и крикнул этому призраку: «Отмщенье! Отмщенье! Отмщенье!»

Меж тем управление Великоморавской державой опять было вверено Вильгельму и Энгельшальку, двум верным немецким маркграфам. И правили страной иноземные господа, но народ славянский не склонился перед их властью и все толковал о Святополке. Значение его имени возрастало. Оно переходило из уст в уста. Люди рассказывали друг другу, что держат князя в башне, другие же утверждали, что он убит тайком.

Слухи эти побуждали народ волноваться и собираться во множестве. Толпами отправлялись люди к замкам — словно шествовал по земле тот призрак, что являлся в темнице Святополку, и гремел клич: «Отмщенье! Отмщенье! Отмщенье!»

Мораване избрали вождем Славомира из рода своих князей.

— Веди нас на битву! Будь нашим воеводой! — сказали они ему.

Славомир колебался; тогда толпа разразилась угрозами и требованиями. Пришлось Славомиру сесть на коня. Окруженный копьями, чуть ли не с мечом у горла, шел Славомир с мораванами от сраженья к сражению, от битвы к битве — и к победе. Рушилась мощь немецких маркграфов, и гонцы от них, едва ли не умирая от усталости, с трудом ворочая языком, передали Карломанну горячую просьбу — спешить на помощь своим братьям, не допустить их окончательной гибели.

— Государь! — говорили гонцы, воздевая руки к Карломанну. — Вильгельм и Энгельшальк скрываются по лесам, а слуга твоего пленника владеет страной. Слуга твоего пленника Святоподка укрепился в неприступном Девине и властвует над страной. Разрушь эту крепость! Приблизь поражение мораван! Размечи твердыню, ибо пока не рухнут камни ее стен и не сгорят запоры ее, не будет в Моравском крае ни мира, ни покоя!

Давно умолкли гонцы, давно их уже накормили, а Карломанн все обдумывал их слова. Обдумывал, размышлял о крепости Девин, и безнадежность сжимала его сердце. Что мог он сделать? Каким способом добыть твердыню, что — сама скала, сама крутизна, сама высота недостижимая? Семь раз вопрошал он себя и еще трижды спрашивал, наконец задал себе один-единственный вопрос, и разум ответил ему: «Ступай, выведи из темницы Святополка!»

Тогда приказал Карломанн отворить подземелье и, спустившись туда, приветствовал узника. Затем он обнял его со словами:

— Я хорошо знаю твое сердце. Тебя обвинили облыжно. Завистники оговорили тебя, но правый суд находит тебя безвинным. Твой дурной слуга Славомир овладел Моравией, принадлежащей тебе по праву и роду. Встань же и возглавь войско, ожидающее тебя. Когда победишь, когда приступом или хитростью овладеешь Девином, державу твою признают все немцы.

Кончив, Карломанн опять раскрыл объятия, и руки его, обремененные металлическими украшениями, сомкнулись на плечах Святополка.

Был полдень, солнечный свет проник в темницу, и со светом вошло дуновение свежего воздуха.

— Верность! — проговорил маркграф. «Отмщение!» — ответил в сердце своем племянник Ростислава.

И чудилось ему, что обнимает он исхудалую шею призрака, явившегося ему с этим грозным словом.

Чудилось Святополку, что предательство отдалило свой меч от его груди, и клинок, качнувшись, приблизился к сердцу Карломанна.

Осыпанный почестями, двинулся Святополк во главе немецких войск на Моравию. Народ, не понимая, что Святополком движет жажда мести, страшился его поступи, проклинал его и разбегался. Мужчины собирались в укрепленных местах, стада отгоняли в леса, при дорогах расставляли засады, и все, вооруженные и безоружные, оплакивали предательство Святополка и горевали:

— Горе, наш князь, сын своего народа, идет во главе немецких супостатов, хочет разрушить Девин и наказать, верность наших упований, отплатить злом за преданность и любовь!

А немецкое войско во главе со Святополком шло все дальше и дальше; торопилось оно, делая долгие переходы, и вот уже близок был Девин. Омытый двумя реками, сама скала, сама высота недостижимая, сама крутизна, высился он над краем, и только птицы, только птицы могли достичь его стен, только рыбы — подплыть к подножью утеса.

Увидев издали эту твердыню, замедлило шаг немецкое войско — и остановилось. Смолкли веселые крики, и в молчании этом слышались лишь изумленные вздохи.

И стояли немцы под утесом в печали и безнадежности, и советчики онемели, и никто не мог сообразить, какими таранами бить по этой скале. В этой беспомощности, в этой растерянности обратили они взоры на Святополка. Тогда пошел князь к первым рядам воинов и проговорил:

— Силам человеческим не сокрушить Девинскую скалу. Неприступна твердыня эта, и Карломанн, и Людвиг, и Вильгельм с Энгельшальком тщетно будут стараться взять ее, ибо они — чужеземцы. Но я, князь Моравский, поднимусь один по этой крутой тропе, обращусь к своему народу и сделаю так, что он откроет вам ворота Девина. Ждите меня под скалой и кричите, а я с высоты покажу своим бесчисленность ваших рядов. Кричите на вольном пространстве, кричите из леса, заставьте ваш скот подать голос, стучите копьями и щитами, дабы страх объял мораван и подчинились они воле моей.