Картинки жизни и нравов - [2]

После доктора Синтаксиса нельзя не упомянуть о Томе Коринфянине, Джерри Хоторне и весельчаке Бобе Лоджике, - что за чудесная была компания! Когда будущий исследователь нравов нашего времени будет читать эти страницы и рассматривать рисунки в этих любопытных книжках, что он подумает об обществе, обычаях и языке в консульство Планка? Коринфянами называли законодателей мод, задававших тон в обществе времен Планка, предшественников нынешних щеголей и франтов, людей блестящих, но, по правде говоря, грубоватых. Имея привычку малость хватить через край в питейном заведении Тома Крибба, коринфяне, бывало, отправлялись затем в обход пивных "учиться жить", и когда они возвращались домой навеселе, их любимым занятием было сбивать с ног несчастных стариков будочников, охранявших с фонарем в руке улицы Рима в консульство Планка. Наши франты неумеренно предавались боксу и были завсегдатаями гимнастического зала Джексона, где каждый из них держал запас боксерских перчаток. Они гарцевали на породистых лошадях по аллеям Хайд-парка, они не пропускали ни одного петушиного боя и были почетными покровителями собачьих бегов и травли крыс. Помимо этих мужественных забав и игривых развлечений, которых джентльмены ищут в среде "меньших братьев и сестер", наши патриции иногда были не прочь провести время и в своей среде. Какая чудесная картина: коринфянин Том танцует с коринфянкой Кэт в зале Олмэка! Какое прелестное платье было на Кэт! С каким грациозным abandon {Здесь: упоением (франц.).} эта парочка носилась в стремительном темпе кадрили под восхищенными взорами стоявшей вокруг знати в расшитых мундирах и фраках со звездами. Вы, конечно, можете увидеть все это и теперь на рисунках в Британском музее или в книжном шкафу в какой-нибудь старой помещичьей усадьбе. И вы сможете убедиться, что английские аристократы в 1820 году действительно так танцевали, и развлекались, и занимались боксом, и пили в заведении Тома Крибба, и сбивали с ног стражников. И нынешние дети, обращаясь к старшим, могут спросить: "А правда, бабушка, что на тебе было такое платье, когда ты танцевала у Олмэка? А тебе в нем не было холодно? А дедушка, когда был молодым, убил много стражников? А он ходил пить джин в воровские притоны? А он посещал петушиные бои и состязания в бокс, когда еще не был женат на тебе? И он действительно говорил на этом странном тарабарском наречии, на котором говорят люди в этой книге? Он очень переменился. Теперь он такой степенный и почтенный джентльмен".

В правление вышеназванного консула, когда еще были живы наши деды, в библиотеке у старого деревенского джентльмена хранились несколько пестрых папок, полнехоньких карикатур от дедовских времен, еще задолго до того, как перед Планком понесли ликторские прутья. Эти рисунки принадлежали перу Гилрея, Банбери, Роуландсона, Вудворта и даже Джорджа Крукшенка - ибо Джордж теперь уже ветеран, ведь он взялся за гравировальную иглу, когда был еще ребенком. Он писал карикатуры на Бонапарта и взял немало у Гилрея, делая первые детские шаги. Он тоже написал Людовика XVIII, примеряющего сапоги Бонапарта. Джордж Крукшенк забавлял нашу публику, когда наше столетие еще только перевалило за первый десяток.

В карикатурах, наклеенных на цветной картон и хранившихся в папках у наших дедов, многое было недоступно нашему детскому пониманию. Бонапарт изображался на них в виде свирепого карлика с выпученными глазами, в огромной треуголке с трехцветным плюмажем и с кривой саблей, сочившейся кровью, на боку, - сущее исчадие ада, чудовище разврата, изверг рода человеческого. Джон Буль расправлялся с ним одним пинком в зад. И вообще на этих картинках корсиканца били все, кому не лень:

Сидней Смит и наши доблестные союзники турки, самоотверженные испанские патриоты и добродушные, но выведенные из себя русские, - словом, все пароды старались дать пинка Бонапартишке. Как над ним издевался Литт! Как добрый старый Георг, король Бробдингнега смеялся над Гулливером-Бонапартом, плывущим в своей лохани, на потеху их величеств! Ну и доставалось же этому выродку и проходимцу, этому безбожнику и злодею! Помчится, в дедовских альбомах была картинка, на которой Бонапарт с семейством, в лохмотьях, сидя в своей корсиканской хижине, обгладывает кости. На другом рисунке он добивает зачумленных на улицах Яффы, на третьем - принявший магометанство Бонапарт в огромном тюрбане курит кальян, и так далее в том же духе. И все же, если верить хронике Гилрея, у корсиканского чудовища были преданные друзья в Англии - кучка негодяев, приверженцев безбожия, тирании, грабежа и всяческого беззакония, доменные союзники своего французского дружка. Подобно своему собрату, эти люди были представлены в виде карликов. Одно время эти нечестивцы даже дорвались до власти в Англии и, если мы не ошибаемся, именовались "правительством широкой спины". Атаман этой шайки разбойников с нависшими бровями и косматой бородой прозывался Чарльзом Джеймсом Фоксом; другой их главарь был рябой изувер по имени Шеридан; были среди них еще выродки, прозывавшиеся Эрскином, Норфолком, Мойра, Генри Петти. Как и подобает примерным детям, мы ненавидели этих нечестивцев и, глядя на них, то потерявших человеческий облик с перепоя, то лезущих на небо и сбрасываемых оттуда ангелоподобным Питтом, то изрыгающих чудовищные проклятья (их ненавистный коновод Фоке был изображен с рогами, хвостом и раздвоенным волосатым копытом), то лижущих сапог Бонапарта, но неизменно поверженных в прах Питтом и другими добрыми гениями, мы были всей душой на стороне Добродетели, Питта и дедушки. Если же наши сестры выражали желание заглянуть в эти альбомы, то наш добрый старый дед старался помешать этому. Среди этих рисунков было немало таких, что не предназначались для молодых девиц, и таких, что не следовало показывать и мальчикам. Давайте скорей перевернем эти рискованные страницы. И все же сколько сокровищ щедрого английского юмора было в этой грубой, дикой, беспутной и безрассудной картинной Галерее!