Карта времени - [25]

— Что вы имеете в виду? — заинтересовался Эндрю.

— Я имею в виду… магию, — глухо произнес Гиллиам.

— Магию? — тупо переспросил Эндрю.

— Да, магию. — Мюррей с таинственным видом сложил ладони и негромко присвистнул, изображая шум ветра в печной трубе. — Но не той, что показывают в театрах, и не той, которой нас потчуют проходимцы из ордена Золотой Зари.[6] Я говорю о настоящей магии. Вы верите в нее, джентльмены?

Эндрю и Чарльз неуверенно переглянулись, смущенные столь странной переменой темы, однако Гиллиам вовсе не ждал ответа.

— Разумеется нет, — сказал он печально. — Вот почему я решил хранить все в тайне. Пусть клиенты думают, что мы пользуемся достижениями науки. В науку верят все. В современном мире она выглядит куда респектабельней колдовства. Времена изменились. И все же магия существует, поверьте мне.

И тут, к удивлению молодых людей, Мюррей поднялся на ноги и издал пронзительный свист. Пес, все это время мирно дремавший на ковре и не проявлявший к людским делам никакого интереса, немедленно вскочил и радостно бросился к хозяину.

— Господа, разрешите представить вам Вечность, — торжественно произнес Мюррей, пока вышеупомянутая Вечность в восторге скакала вокруг него. — Вы любите собак? Погладьте, не бойтесь.

Догадываясь, что это непременное условие продолжения разговора, Эндрю и Чарльз встали со своих мест и послушно погрузили пальцы в мягкую, ухоженную шерсть великолепного, хоть и чересчур энергичного представителя породы золотистый ретривер.

— Джентльмены, — провозгласил Гиллиам, — вы прикасаетесь к чуду. Как я уже говорил, магия существует. И ее можно потрогать. Сколько, по-вашему, лет Вечности?

В поместье Чарльза было полно собак, он с детства привык с ними возиться, и вопрос хозяина не вызвал у него затруднений. С видом знатока изучив зубы животного, молодой человек ответил без тени сомнения:

— Год, самое большее — два.

— Верно, — признал Гиллиам, опускаясь на колени и ласково обнимая пса. — В реальном времени тебе действительно год, не так ли?

Окончательно сбитый с толку Эндрю устремил на кузена взгляд, полный тревоги. Тот ободряюще улыбнулся.

— Как вы уже слышали, — продолжал Мюррей, вставая, — создать эту фирму меня подвигла вовсе не книга Уэллса. Это чистое совпадение, хотя, не стану скрывать, интерес к четвертому измерению, который мистер Уэллс пробудил у нашей публики, сыграл мне на руку. Знаете, отчего эти путешествия так волнуют людей? У каждого из нас есть заветные желания, мечты. Путешествия во времени — заветная мечта человечества. А вас, господа, навел на эту мысль мистер Уэллс? Полагаю, что нет. И меня тоже нет, могу вас заверить. Мистер Уэллс помог нам сформулировать абстрактную идею, выразить словами извечное людское стремление.

Мюррей сделал паузу, дожидаясь, пока его речь осядет в мозгах у слушателей, как пыль с выбитого ковра на мебели.

— До того как основать это дело, я работал с отцом, — продолжал он. — Мы занимались подготовкой экспедиций. Одно из сотен обществ, которые посылают исследователей в самые дальние, неизведанные уголки планеты за этнографическими и археологическими открытиями — о них потом пишут в научных журналах, за экзотическими цветами и насекомыми — их выставляют в витринах музеев, чтобы публика могла подивиться прихотливой фантазии Бога. Но прежде всего нами двигала жажда узнать мир, в котором нам выпало жить. Особого рода любопытство, осмелюсь сказать. Человеку не дано знать, куда заведет выбранный им путь, не правда ли, джентльмены?

Не дожидаясь ответа, Гиллиам Мюррей жестом пригласил братьев следовать за ним. Маленькая экспедиция, к которой немедленно присоединилась Вечность, обогнула архипелаг комодов и столиков и пробралась к дальней стене. В отличие от остальных, занятых полками с атласами, географическими трактатами, сочинениями по астрономии и прочим, совсем уж неведомым наукам, эту стену полностью занимали старинные карты, отражавшие представления о Земле, что бытовали в эпоху их создателей. По этой коллекции можно было изучать историю картографии: репродукции вдохновленных Птолемеем шедевров Ренессанса, на которых мир, словно насекомое с оторванными ножками, сжимался до размеров Европы, соседствовали с творениями немца Мартина Вальдзеемюллера,[7] полагавшего, что Америка располагается неподалеку от Азии, и работами Авраама Ортелиуса и Герардуса Меркатора,[8] чьи представления о земном шаре уже мало отличались от современных. Мюррей провел своих гостей вдоль стены слева направо, и мир раскрывался перед ними, как цветок, растягивался, словно кот на солнцепеке; каждая новая экспедиция, каждый новый морской поход делали его шире и просторнее, постепенно раздвигая границы и приподнимая завесу тайны. Эндрю казалось удивительным, что всего несколько веков назад никто не знал, что земля продолжается по ту сторону Атлантики, и лишь отвага и удача знаменитых мореплавателей, бросавших вызов неисчислимым опасностям, позволяли постепенно заполнять на карте пустоты, которые, по понятиям людей Средневековья, населяли чудовища. И все же было немного жаль, что размеры суши перестали быть тайной, что все океаны и континенты были давно открыты и современным картографам оставалось лишь перерисовывать контуры всем известного, изученного вдоль и поперек, официального мира. Мюррей остановился у огромной карты, завершавшей коллекцию.