Карта призраков - [39]
Многие выдающиеся реформаторы видели в фекалиях экономическую выгоду. Использование человеческих экскрементов в качестве удобрения для полей вокруг города было древней практикой, но вот испражнения двух миллионов человек с этой целью еще никогда использовать не пробовали. Сторонники идеи настаивали, что почвы станут сверхплодородными. Один из экспертов предсказывал четырехкратное повышение урожайности. В 1843 году предлагали построить канализационную систему с железными трубами, которые будут доставлять отходы жизнедеятельности в Кент и Эссекс.
Самым горячим сторонником этой методики был Генри Мэйхью, который видел в переработке отходов способ избежать мальтузианского ограничения прироста населения: «Если то, что мы выделяем, растения потребляют, – если то, что мы выдыхаем, они вдыхают, – если наш мусор для них пища, – то из этого следует: чтобы увеличить население, нужно повысить качество навоза. Чем лучше навоз, тем лучше питаются растения и, соответственно, тем лучше они становятся сами. Если растения кормят нас, мы должны кормить их».
Как и обычно у Мэйхью, философские рассуждения о цикле жизни быстро уступают место лихорадочным подсчетам.
Согласно средним показателям с 1841 по 1846 год, мы каждый год платим два миллиона за гуано, костную муку и другие удобрения, которые ввозим из-за рубежа. В 1845 году мы задействовали не менее 683 кораблей, чтобы ввезти 220 000 тонн навоза с одного только острова Ичабо; тем не менее мы каждый день сбрасываем в Темзу 115 000 тонн вещества, имеющего еще более значительные удобряющие свойства. Если внести 200 тонн нечистот, которые мы считаем простыми отходами, на один акр луговой земли, как говорят, с нее можно получить семь урожаев в год, каждый из которых стоит от 6 до 7 фунтов стерлингов; соответственно, если считать, что производительность земли вырастает вдвое, мы получаем прибыль практически в 20 фунтов с акра в год, которую принесут нечистоты. Прибыльность составляет 10 фунтов стерлингов на каждые 100 тонн нечистот; и, поскольку общий объем сточных вод, сбрасываемых в Темзу в городе, составляет круглым счетом 40 000 000 тонн в год, из этого следует, что, если руководствоваться подобной оценкой, мы просто каждый год впустую выбрасываем 4 000 000 фунтов>28.
Подобные бухгалтерские выкладки еще долго оставались важным жанром политических дебатов. Один ученый, выступая перед парламентом в 1864 году, объявил, что стоимость сточных вод Лондона «равна всем налогам, собираемым в Англии, Ирландии и Шотландии». Викторианцы в буквальном смысле спускали деньги в унитаз – или, того хуже, оставляли их гнить в подвале.
Эдвин Чедвик тоже искренне верил в богатства, скрытые в лондонской канализации. В документе, который он помог подготовить в 1851 году, утверждалось, что удобрение окрестностей Лондона содержимым сточных вод города увеличит цены на землю вчетверо. Продвигал он и водную версию теории, заявив, что если свежими фекалиями удобрить водные пути Англии, в них появится более крупная рыба>29.
Но Чедвик и другие социальные реформаторы того периода в первую очередь стремились бороться с растущей волной экскрементов из соображений здравоохранения, а не экономики. Не все, конечно, разделяли радикальные взгляды Чедвика («Любой запах – это болезнь»), но большинство все же соглашалось, что нечистоты, в огромном количестве гниющие в подвалах и прямо на улицах города, в буквальном смысле отравляют воздух. Если даже недолгой прогулки хватало, чтобы прийти в ужас от гнилостного запаха отходов человеческой жизнедеятельности, с этим явно нужно было что-то делать.
Решение было прямолинейным – по крайней мере, в теории. Лондону требовалась общегородская система канализации, которая могла бы надежно удалять нечистоты из домов. Для этого, конечно, потребуются огромные инженерные усилия, но страна, которая буквально за несколько десятилетий построила обширную сеть железных дорог и стояла во главе Промышленной революции, вполне могла с этим справиться. Проблема заключалась в первую очередь в полномочиях, а не в исполнении. Городской инфраструктурой Лондона в ранний викторианский период управляла разношерстная многочисленная группа местных комиссий, которые были созданы в течение нескольких веков более чем двумя сотнями отдельных актов парламента. Мощение и освещение улиц, строительство сточных канав и канализации – всем этим заправляли местные уполномоченные практически без какой-либо координации с властями города. За один отрезок Стренда длиной в три четверти мили отвечали девять разных комиссий по мощению улиц. Для претворения в жизнь такого огромного проекта, как строительство общегородской канализационной системы, требовались не только инженерный гений и каторжный труд. Нужна была настоящая революция в городском управлении. Низовая, импровизированная переработка отходов мусорщиками должна была уступить место центральному планированию.
