Карта призраков - [36]

В середине 1800-х годов множество мелких водопроводных фирм консолидировались в десяток крупных компаний, поделивших между собой территорию города. «Нью-Риверская водопроводная компания» снабжала водой город, «Водопроводная компания Челси» провела трубы в Вест-Энд. Местность к югу от Темзы контролировали две компании: «Саутуорк и Воксхолл» (или просто S&V) и «Ламбет». Водосборные трубы многих этих компаний (в том числе S&V и «Ламбет») заливались водами Темзы при приливе. Соответственно, вода, которой они снабжали клиентов, была загрязнена городскими нечистотами: содержимое растущей сети канализационных труб и сточных канав сливалось прямо во все более вонючую реку. Даже самые горячие сторонники миазматической теории понимали, что так жить нельзя, так что в начале 1850-х годов парламент издал указ, согласно которому все водопроводные компании Лондона обязывались перенести водосборные трубы выше линии прилива к августу 1855 года. S&V откладывали переход до самой последней минуты, по-прежнему набирая воду в Бэттерси, но вот «Ламбет» отвела свои трубы к куда более чистому источнику в Темз-Диттоне еще в 1852 году²⁷.

Сноу следил за водопроводными компаниями еще со времен своего первого расследования в 1849 году и уже знал о результатах переноса труб компании «Ламбет». Но настоящий прорыв ждал его в «Еженедельных сообщениях» от 26 ноября. Под списком смертей от холеры в Южном Лондоне Фарр написал невинную с виду фразу: «В трех случаях… одни и те же районы снабжались двумя компаниями».

Начиная с 1840-х годов в богатых домах появилась горячая вода, а с 1870-х она стала доступна и среднему классу. До этого люди в английских городах мылись раз в неделю и реже. За водой ходили к платному насосу, несли в ведре домой, нагревали и наливали в жестяную сидячую ванну. Воду не меняли, каждый член семьи просто доливал себе немного кипятка.

Эта небольшая заметка об инфраструктуре наверняка показалась Сноу великолепной возможностью. Популяция жила в одном месте, на одной и той же высоте, но получала воду из двух разных источников: один был загрязнен городскими нечистотами, другой – сравнительно чистым. Фарр своей сноской, сам того не желая, подарил Сноу его experimenta crucis.

Все, что требовалось Сноу, – еще более подробная информация: количество смертей в домах, получавших воду от S&V и от «Ламбет». Если теория Сноу верна, то смертность в домах с водой от S&V должна быть намного выше, несмотря на то что они стоят буквально бок о бок с домами с водой от «Ламбет». И высота, и качество воздуха одинаковы – различается только поставщик воды. Даже экономический статус и происхождение в данном случае не важны, потому что и у богатых, и у бедных был выбор всего из двух вариантов. Вот оно, повторение эксперимента с жилищами на Томас-стрит: одинаковая среда, разная вода. Но на этот раз масштаб был огромен: тысячи жизней, а не десятки. Сноу позже писал:

Эксперимент… был грандиозным. Не менее трехсот тысяч людей обоих полов, всех возрастов и профессий и всякого общественного положения, от дворян до нищих, разделили на две группы, не спрашивая и даже, в большинстве случаев, не уведомляя их; одна группа получала воду, загрязненную нечистотами Лондона, в том числе и все то, что попадало туда от больных холерой, у других же вода была свободна от этих примесей.

Но наделе experimentum crucis оказался куда сложнее, чем ожидал Сноу. В исходном докладе Фарра речь шла о целых районах, но Сноу разделил полученные данные на мелкие субрегионы в зависимости от поставщика воды. Двенадцать субрегионов получали воду от S&V, а три пили воду только от «Ламбет». И, в самом деле, различия в смертности от холеры были очевидны: в субрегионах с водой от S&V от холеры умирал каждый сотый, а вот из 14 632 человек, пивших воду от «Ламбет», не умер ни один. Объективного наблюдателя убедила бы уже эта цифра, но Сноу понимал, что его аудитории понадобится нечто большее – в основном потому, что районы, получавшие воду только от «Ламбет», были по большей части богатыми пригородами, а районы с водой от S&V – затянутыми смогом промзонами. Если миазматистам дать такие данные, дело тут же развалится.

Так что участь эксперимента полностью зависела от оставшихся шестнадцати субрегионов, которые получали воду и от S&V, и от «Ламбет». Если Сноу удастся найти таблицу смертности от холеры в этих районах в зависимости от поставщика воды, то, возможно, он получит убедительные доказательства своей теории и даже сможет наконец опровергнуть миазматическую модель. Но эти цифры получить оказалось очень трудно, потому что трубы в этих шестнадцати субрегионах настолько беспорядочно переплетались между собой, что определить, какая компания обслуживает тот или иной дом, по одному только адресу было невозможно. Если Сноу хочет разрешить эту загадку, ему придется работать по старинке, ногами: обойти все адреса, упомянутые в докладе Фарра, и опросить жителей, чтобы узнать, у кого они получают воду.

Стоит ненадолго остановиться и задуматься о рвении, с которым Сноу взялся за расследование. Вы видите человека, который достиг величайшей вершины медицинской практики в викторианские времена – ухаживал за королевой Англии, используя самостоятельно изобретенную процедуру, – и который тем не менее готов потратить все свободное от приема пациентов время, стучась в сотни дверей чуть ли в не самых опасных районах Лондона и выискивая среди них те дома, которые были поражены самой ужасной болезнью той эпохи. Но без этой настойчивости, без этого бесстрашия, без готовности забыть на время о профессиональном успехе и королевском покровительстве и просто выйти на улицу «великий эксперимент», как называл его Сноу, ни за что бы не случился. Теорию миазмов так никто бы и не опроверг.