Карта призраков - [21]
Сноу не вел хоть сколько-нибудь традиционной общественной жизни; время, свободное от работы с пациентами, он тратил на побочные проекты. Эти проекты выросли из его хирургической практики, но вместе с тем давали понять, насколько далеко простираются его амбиции. Он стал писать в местные журналы, излагая свои мнения о проблемах медицины и здравоохранения того периода. Его первая научная статья, посвященная применению мышьяка для сохранения трупов, была опубликована в The Lancet в 1839 году>15. В последующие десять лет он выпустил почти пятьдесят статей, причем тематика их была поразительно разнообразной: отравление свинцом, реанимация мертворожденных детей, кровеносные сосуды, скарлатина, оспа. Он отправил в The Lancet столько писем с критикой небрежной научной работы, что редактор в конце концов мягко пожурил его на страницах журнала: «Мистеру Сноу стоит самому создать что-нибудь вместо того, чтобы ругать созданное другими»>16.
Сноу определенно намеревался «сам создать что-нибудь», и дорога к этому, как он считал, лежала через высшее образование. В 1843 году он получил степень бакалавра медицины в Лондонском университете. Через год сдал сложный экзамен на докторскую степень, оказавшись среди лучших студентов, и официально смог называть себя доктор Джон Сноу. По любым стандартам его история уже была невероятно успешной: сын рабочего, который вел процветающую медицинскую практику и сделал отличную карьеру ученого-исследователя и лектора. По рекомендации одного из бывших профессоров его пригласили в Вестминстерское медицинское общество, в котором он быстро добился уважения за активную работу. Любой другой врач обосновался бы в этом комфортном мирке, стремясь всего лишь работать со все более состоятельными клиентами и улучшая тем самым свое общественное положение. Но Сноу не интересовали внешние атрибуты лондонского приличного общества: его прежде всего привлекали задачи, требовавшие решения, заполнение слепых пятен в общепринятой медицинской науке.
Сноу до конца жизни работал практикующим врачом, но по-настоящему его прославили дела, совершенные вне медицинского кабинета. Для своих расследований Сноу ставил самые высокие цели. Он сыграл определяющую роль в битве против самой безжалостной болезни-убийцы своей эпохи. Но прежде чем заняться холерой, Джон Сноу обратил свой взор на один из самых мучительных изъянов викторианской медицины: обезболивание – точнее, его отсутствие.
Если говорить об откровенной жестокости, то в викторианском обществе не было ничего мучительнее, чем операция, проводимая профессиональным хирургом. Никакой анестезии, кроме опиума или алкоголя – которые, учитывая побочные эффекты, можно было применять лишь в довольно умеренных количествах, – не существовало, так что хирургические процедуры по сути своей мало отличались от самых тяжких пыток. Хирурги гордились прежде всего скоростью работы, потому что затянувшаяся операция была невыносима и для врача, и для пациента. Процедуры, на которые в наше время уходят многие часы, выполнялись за три минуты, а то и меньше, чтобы свести мучения к минимуму. Один хирург хвастался, что может «ампутировать плечо быстрее, чем вы успеете снюхать щепотку табака».
В 1811 году британская писательница – и известная жительница Сохо – Фанни Бёрни сделала в Париже мастэктомию. Через год она описала пережитое в письме сестре. Выпив наливки (другого обезболивающего не полагалось), она устроилась в зловещего вида шкаф, собранный у нее дома командой из семи врачей. Импровизированная операционная была выстлана компрессами и бинтами и полна жутковатых хирургических инструментов. Она легла в самодельную постель, и врачи накрыли ей лицо легким платком. «Когда ужасная сталь погрузилась в грудь, разрезая вены, артерии, плоть и нервы, мне не понадобилось никакого совета вроде “кричи, не сдерживаясь”. Я непрерывно вопила все время, что шла операция, и даже как-то удивительно, что эти вопли до сих пор не стоят у меня в ушах! Настолько невыносимой была агония… А потом я почувствовала, как нож достал до грудины и поцарапал ее! Я не могла и слова вымолвить от мучений»>17. Прежде чем потерять сознание от шока после процедуры, она успела увидеть своего врача – «бледного почти так же, как я, с лицом, забрызганным кровью, и выражением, в котором угадывались горе, опасение и даже ужас».
В октябре 1846 года в Массачусетской больнице общего профиля в Бостоне дантист по имени Уильям Мортон впервые публично продемонстрировал применение эфира в качестве средства для наркоза. Вести быстро пересекли Атлантический океан, и в середине декабря лондонский дантист Джеймс Робинсон стал использовать эфир на своих пациентах – обычно в присутствии аудитории из нескольких потрясенных коллег-медиков. 28 декабря он успешно удалил еще один зуб. В комнате сидел Джон Сноу, тихо и внимательно, как обычно, наблюдая за происходящим.
После Нового года «эфирная лихорадка» распространилась уже и за пределы медицинского сообщества, в массовую прессу. В журнале Punch печатали пародийные редакторские колонки, в которых рекомендовали успокаивать эфиром сварливых жен. Но «чудесное средство для анестезии» на практике оказалось ненадежным. В некоторых случаях эфир работал безупречно: пациент засыпал на все время операции, а затем через несколько минут просыпался, ничего не помня о процедуре и чувствуя куда меньшую боль. Другие же пациенты либо вообще не засыпали, либо внезапно приходили в себя посреди особенно сложной операции. Довольно многие пациенты вообще не просыпались после наркоза.
Джон фон Нейман был одним из самых выдающихся математиков нашего времени. Он создал архитектуру современных компьютеров и теорию игр — область математической науки, спектр применения которой варьируется от политики до экономики и биологии, а также провел аксиоматизацию квантовой механики. Многие современники считали его самым блестящим ученым XX века.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Эдварда Н. Люттвака «Стратегия Византийской империи» представляет собою попытку ответить на вопрос о том, почему Византийская – Восточная Римская – империя просуществовала почти вдвое дольше Западной. Этот вопрос уже не раз привлекал внимание историков. Ведь у Византии не было каких-либо особых географических или военных преимуществ по сравнению с Римом, а окружавшие ее народы и племена были не менее могущественны и коварны, чем те, что в течение пятого века нашей эры окончательно разорили Западную империю.
Перепады настроения, метаболизм, поведение, сон, иммунная система, половое созревание и секс – это лишь некоторые из вещей, которые контролируются с помощью гормонов. Вооруженный дозой остроумия и любопытства, медицинский журналист Рэнди Хаттер Эпштейн отправляет нас в полное интриг путешествие по необычайно захватывающей истории этих сильнодействующих химикатов – от промозглого подвала девятнадцатого века, заполненного мозгами, до фешенебельной гормональной клиники двадцать первого века в Лос-Анджелесе.
История отравлений неразрывно связана с представлениями о шикарных дворцах и королевских династиях. Правители на протяжении долгих веков приходили в агонию при одной мысли о яде, их одежду и блюда проверяли сотни слуг, а все ритуалы, даже самые интимные, были нарушены присутствием многочисленных приближенных, охраняющих правящую семью от беспощадного и совсем незаметного оружия расправы. По иронии судьбы короли и королевы, так тщательно оборонявшиеся от ядов, ежедневно и бессознательно травили себя собственноручно – косметика на основе свинца и ртути, крем для кожи с мышьяком, напитки на основе свинцовых опилок и ртутные клизмы были совершенно привычными спутниками королевских особ. В своей книге Элеанор Херман сочетает многолетние уникальные изыскания в медицинских архивах и передовые достижения судебно-медицинской экспертизы для того, чтобы рассказать правдивую историю блистательных и роскошных дворцов Европы: антисанитария, убивающая косметика, ядовитые лекарства и вездесущие экскременты.
Испанский грипп вызвал в воображении призрак Черной смерти 1348 года и великой чумы 1665 года, в то время, когда медицина не имела ресурсов, чтобы сдержать и победить этого нового врага. Историк Кэтрин Арнольд из первоисточников и архивных источников дает читателям первый по-настоящему глобальный отчет об ужасной эпидемии.