Карта императрицы - [15]

— О Боже! — вздохнула Брунгильда. — У меня от петровских портретов рябит в глазах. Умоляю вас, откажитесь от этой затеи.

— Но почему? — горестно округлил глаза Прынцаев. — Мы не хуже других, и потом, это будет очень эффектно.

— Впрочем, мне все равно, — милостиво согласилась Брунгильда, — могу вам даже посодействовать. Правда, Мурыся? — И пояснила занявшемуся наконец куличом поклоннику: — Мы сегодня ночью познакомились с замечательным художником, он малюет великого самодержца с утра до вечера.

— Правда, пока он находится в Доме предварительного заключения. По обвинению в убийстве, — холодно уточнила профессорская жена.

— А кого он убил? — оторопело спросил ассистент, рука с куличом застыла у рта.

— Какую-то вышивальщицу, она жила этажом ниже, — спокойно пояснила Брунгильда. — Из квартиры бедной женщины кое-что исчезло…

— Боже мой, какое кощунство! — воскликнул возмущенно Ипполит. — Крадут все, что можно и нельзя украсть. Страна воров! Я тоже скоро стану скупщиком краденого!

— Вы? — удивилась Елизавета Викентьевна. — Как это, Ипполит Сергеевич?

— Очень просто, — заявил Ипполит. — Скупщиком краденого может стать и Николай Николаевич. И вообще любой из нас.

Женщины смотрели на него во все глаза.

Довольный произведенным эффектом, Ипполит Прынцаев, протягивая руку за мазуреком, спросил:

— Николай Николаевич поехал за границу? Поехал. А зачем он туда поехал?

— Насколько мне известно, — произнесла оскорбленным тоном Елизавета Викентьевна, — он собирался закупить реактивы, приборы, материалы… У него есть договоренности с зарубежными лабораториями.

— А откуда зарубежные лаборатории берут продаваемые вещества, вы знаете? — загадочно улыбнулся Прынцаев.

— Существует налаженное производство, — сурово изрекла профессорская супруга.

— Так-то оно так, — Прынцаев многозначительно прищурился, — но тогда объясните мне, откуда малодоступные вещества появляются у частных лиц? Почему мне звонит какой-то человек и предлагает их купить?

— Кто и когда вам звонил? — настороженно спросила Мура.

— Кто, не знаю, — быстро отреагировал Прынцаев, — он не представился. А цену назвал — восемьдесят пять тысяч рублей. И я ему не отказал сразу же. А знаете, почему? — Вид у ассистента стал гордым. — А вдруг Николаю Николаевичу не удастся купить нужное в Европе? Начнет меня бранить, что я упустил вещество здесь.

— А что же он предлагал у него купить? — спросила Брунгильда, розовые губки ее брезгливо скривились.

Ипполит Прынцаев понизил голос до шепота:

— Несколько граммов радия!

Глава 7

Вечер первого дня светлой седмицы судебный следователь Карл Иванович Вирхов проводил в одиночестве, в своей холостяцкой квартире на Кирпичном. После бессонной ночи и суматошного дня он чувствовал себя опустошенным: в его многолетней практике такого еще не было! Чего-чего не повидал он на своем веку, с какими только преступлениями ни сталкивался, но еще никогда ни одно из них не носило столь кощунственного характера. В пасхальную ночь, когда весь православный люд радуется Воскресению Христову, находится урод, который проникает в квартиру беззащитной женщины и лишает ее жизни ударом бараньей кости по голове! А другой урод поджигает парадный зал Воспитательного дома! Зачем?

Несмотря на праздник, пришлось Карлу Ивановичу заниматься убийством и поджогом. На место пожара он ходил еще утром: парадный зал пострадал мало, обгорела стена да погиб портрет Петра и наполовину выгорела рама, в которую он был заключен. После дотошного осмотра и повторных допросов служащих и дежурного дворника, учиненных вместе с брандмайором Петербурга, Вирхов разрешил приводить зал в порядок.

Сейчас он пытался сосредоточиться на убийстве. Он опросил сегодня множество свидетелей по делу мещанки Фоминой, но картина не прояснилась. Единственное, что удалось установить точно, — так это то, что за час до полуночи и в течение часа после нее вход в дом, где обитала жертва, оставался без присмотра — войти и выйти мог кто угодно. Но именно в этот промежуток времени, как утверждают домовладелица Бендерецкая и подозрительный портретист Закряжный, должна была отсутствовать и Аглая Фомина. Можно ли доверять им? Арестованный признался, что, отправляясь на службу, заходил к девушке, благодарил за помощь по хозяйству, но не задержался — поспешил к ожидавшему его у подъезда Модесту, с которым состоял в приятельских отношениях уже с полгода.

Карл Иванович предполагал, что убийца — Закряжный, в конце концов, именно ему принадлежало орудие убийства, у него была возможность в любой момент войти в квартиру доверявшей ему девушки. Предстояло выяснить мотив преступления — не исключено, что художник и в самом деле позарился на немудрящую выручку вышивальщицы, — в ее жилище денег так и не обнаружили, хотя искали тщательно. Могла иметь место и вспышка ревности — вышивальщица выглядела миленькой. Удар нанесен в левый висок, нападавший находился спереди, девушка явно не ожидала нападения: нет следов сопротивления, борьбы, лицо оставалось спокойным.

Однако человек, которому грозило обвинение в убийстве и каторжные работы, при задержании вел себя по крайне мере странно: ходил из угла в угол с полубезумным взором, причитал во весь голос о шедевре, погибшем во время пожара в Воспитательном доме. А что, если он действительно психически болен? И эти сотни портретов Петра Великого и есть тайное проявление его недуга?