Карта и территория - [29]

Через несколько минут Джед получил подтверждение своей гипотезы о возрасте аэропорта. Нескончаемый коридор, ведущий к выходу, был украшен фотографиями выдающихся личностей, почтивших аэропорт своим присутствием, – в основном президентов Соединенных Штатов Америки и разнообразных пап. Иоанн-Павел II, Джимми Картер, Иоанн XXIII, Джорджи Буши I и II, Павел VI, Рональд Рейган… – все явились как миленькие. Дойдя до конца коридора, Джед с удивлением констатировал, что первый из випов удостоился даже не снимка, а, как ни удивительно, картины.

Джон Фитцджеральд Кеннеди стоит на летном поле перед ангаром, в стороне от группки официальных лиц, включающей и двух служителей культа; на заднем плане маячат мужчины в габардиновых пальто, скорее всего из американских служб безопасности. Выбросив руку вперед и вверх – можно предположить, что он обращается к толпе, сгрудившейся за ограждением, – Кеннеди улыбается с кретинским воодушевлением и оптимизмом, который так трудно дается неамериканцам. Ему как будто впрыснули изрядную дозу ботокса. Вернувшись назад, Джед внимательно изучил все изображения почетных гостей. Билл Клинтон оказался таким же сдобным и гладким, как и его прославленный предшественник; все американские президенты-демократы, надо признаться, имели, в общем и целом, вид накачанных ботоксом любителей клубнички.

Снова всмотревшись в портрет Кеннеди, Джед все же пришел к иному заключению. Ботокса в то время не существовало, и проблемы с жировыми припухлостями и морщинами, сегодня легко устранимые методом подкожных инъекций, тогда решались при помощи услужливой кисти живописца. Так, на излете пятидесятых, если не в самом начале шестидесятых, считалось еще приличным заказывать художникам, пусть даже самым посредственным, полотна, иллюстрирующие и прославляющие наиболее яркие моменты жизни царственных особ. Тут явно поработал художник от слова «худо» – достаточно было представить себе, что на месте его неба написали бы Тернер или Констебль, у второсортных английских акварелистов и то вышло бы лучше. Тем не менее в этой картине была какая-то человеческая правда о Джоне Фитцджеральде Кеннеди, которой не мог похвастаться ни один снимок коридорной галереи, даже портрет Иоанна-Павла II, притом что он очень даже неплохо смотрелся на трапе самолета, широко раскрыв объятия одному из последних католических народов Европы.

Убранство отеля «Оуквуд армз» тоже было отмечено печатью героического прошлого первопроходцев коммерческой авиации: рекламные плакаты «Эр Франс» тех времен, черно-белые фотографии «Дугласа DC-8» и «каравеллы», пронзающих прозрачный воздух, а также пилотов в парадных мундирах, гордо позирующих в кабине. Развитие города Шеннон – узнал Джед из интернета – неразрывно связано с аэропортом. Его построили в шестидесятых годах там, где никто никогда раньше не селился, где никогда не было ни одной деревни. Ирландская архитектура, насколько Джед успел заметить, не имела никаких ярко выраженных особенностей: смесь красных кирпичных домиков, вроде тех, что встречаются в английских пригородах, и просторных белых коттеджей с асфальтированной дорожкой вокруг и лужайками – на американский манер.

Он был готов к тому, что ему придется оставить сообщение Уэльбеку на ответчике – до сих пор они обменивались мейлами, а в конце эсэмэсками; однако через несколько гудков тот снял трубку.

– Вы легко узнаете мой дом по самому запущенному газону в округе, – сказал Уэльбек. И добавил: – А может быть, и во всей Ирландии.

Джед решил, что это преувеличение, но трава и впрямь достигала тут феноменальных высот. Выложенная плиткой тропинка, вьющаяся на протяжении метров десяти между зарослями колючек и чертополоха, привела в залитый асфальтом двор, где был припаркован кроссовер «лексус-RX-350». Само собой, из двух вариантов Уэльбек выбрал коттедж – недавно выстроенный высокий белый дом с черепичной крышей, ничем, честно говоря, не примечательный, если не считать удручающего состояния газона.

Джед позвонил, и через полминуты автор «Элементарных частиц» в тапочках, вельветовых штанах и уютном домашнем пиджаке из небеленой шерсти открыл ему дверь. Он долго и задумчиво смотрел на Джеда, потом, переведя взгляд на лужайку, погрузился в мрачное ее созерцание, которое, судя по всему, было привычным состоянием писателя.

– Я не умею пользоваться газонокосилкой, – признался он. – Боюсь отсечь себе пальцы, говорят, такое часто случается. Можно, конечно, завести барашка, но я их не люблю. Нет болвана хуже барана.

Джед прошел за ним в комнаты с плиточным полом, не заметив в них никакой мебели, тут громоздились только картонные ящики, не разобранные после переезда. На стенах одноцветные молочно-белые обои; на полу слой пыли. Дом показался Джеду очень просторным, он насчитал спален пять, не меньше, и везде было прохладно, градусов шестнадцать; интуиция подсказывала ему, что все они, за исключением той, где спит Уэльбек, пустуют.

– Вы недавно переехали?

– Да. Ну, года три назад.

Наконец они вошли в более уютное помещение, что-то вроде небольшой квадратной оранжереи с тремя стеклянными стенами – conservatory, как сказали бы англичане. Тут стояли диван, низкий столик и кресло; пол был покрыт дешевым восточным ковром. Джед привез с собой два портфолио формата A3; в первое он поместил штук сорок фотографий металлоизделий и дорожных карт из своих предыдущих серий. А шестьдесят четыре снимка из второй папки давали полный отчет о его картинах – от «Фердинана Дероша, владельца мясной лавки, торгующей кониной» до «Билла Гейтса и Стива Джобса, беседующих о будущем информатики».