Карта и компас - [3]
— Уходи, — повернувшись к пирату, попросила Катерина. — Я ее перевяжу.
— Хорошо. Я приду утром, — но Ярошу совсем не хотелось снова выходить на улицу, в ночь, такую коварную в своей благосклонности.
Хозяйка заперла за пиратом дверь на все засовы. И правильно сделала: возле дома уже стоял другой гость, не менее древний, чем Мать, — забытое существо, которому раньше платили стертыми монетами. Платили, чтобы перевозчик увез их души на другой берег. Много было у него имен, много обличий, как много лиц у каждого из давнего народа.
— Она умрет. Я видел, как ее ранили, — едва слышно сказал Харун, в его голосе чувствовалась печаль.
Он был высок, глаза темные, волосы с сединой. И одежды его черные, но не траурные.
— И зачем ты говоришь это мне, забытый людьми бог? — рука Яроша коснулась оружия.
— Перестань, Сокол, зачем нам драться? Птицы дерзки, но лишь они не страшатся опалить крылья солнечными лучами, поднимаясь над облаками, — Харун не насмехался. — Разве ты ничего не хочешь спросить у меня, Сокол?
— Я никогда не верил в тебя, давний народ сгинул во тьме веков. А пират и двух медяков не отдаст перевозчику, — Ярош с неохотой убрал руку с сабли. — Древние боги мертвы, ибо им нет веры. А ты жив. Почему?
— Сам не знаю. Возможно, на Призрачных островах мне скажут.
Сабля вылетела из ножен быстрее, чем он договорил.
Харун усмехнулся.
— Боишься, человек. А я всего лишь хотел помочь.
— Когда это ты стал помогать людям, забытый бог?
— Я не бог. И родился человеком очень давно. Опусти оружие, Сокол.
— И как ты можешь помочь ей? — Ярош не верил Харуну, но и не боялся, хотел не бояться.
— Возьми давнюю на корабль. Море вылечит ее рану. И меня возьми. Тебе же не ведомо, что встретится на пути, когда твой корабль возьмет курс на Призрачные острова.
— А тебе ведомо? — Ярош все же опустил саблю.
— Нет. Но мне легче договориться с тенями прошлого, нежели вам, людям, — в темных глазах давнего бушевал шторм, и казалось, ночной сумрак, растворенный во мраке, тоже попал в плен к обезумевшей, но пока безмолвной стихии.
Яроша проняло холодом, и давний на мгновение заглянул ему в душу.
— Я приду в Восточную бухту на рассвете. Через четыре дня, — Харун отступил, исчезая среди теней.
Волосы пирата растрепало легким ветерком, отголоском шторма, прилетевшего с моря.
— Не верь ему, — уцепившись когтями за край, на крыше сидела огромная белая птица с янтарными глазами. Заклятые огненные отблески и тени гуляли по черепице. — Не верь давним — порождениям мрака. Ты будешь проклят за то, что якшаешься с силами тьмы.
Улыбаясь, Ярош спрятал саблю.
— Летела б ты отсюда, пташка…
— Ты променяешь свою свободу на дружбу с этим жалким подобием божества? — в голосе птицы скользнули знакомые нотки, огненные отблески едва заметно мерцали и на ее оперении. — А за то, что ты носишь подле сердца, тебя ждут вечные муки. Отдай мне карту, пока не поздно.
Но Ярош лишь высокомерно смотрел на того, кто так старался запугать его.
— Убирайся прочь. Указывай путь истины другой грешной душе.
— Ты пожалеешь, Ярош Сокол!
Птица взмыла к звездному небу. Ее крылья уже не казались белоснежными, на крыше догорали отблески заклятья, осыпаясь серой пылью. Птица летела, борясь со штормовым ветром, неожиданно подувшим с моря, и теряла пышные белые перья, нежданным снегом ложащиеся на землю.
Дверь приоткрыта, золотистый свет выплеснулся на улицу. Ярош толкнул дверь и вошел.
За столом, накрытым синей бархатной скатертью, расшитой золотыми звездами, сидела гадалка, раскладывала пасьянс. Уже немолодая одинокая женщина, чьими роскошными волнистыми светло-русыми волосами и зелеными глазами не соблазнялись мужчины. Все остерегались назвать ее своей женой, пусть какой бы красивой она ни была в юности.
Пират опустился на стул напротив хозяйки.
— Погадай мне.
— А заплатить есть чем? — она даже не подняла взгляд на позднего посетителя.
— Есть, — к золотым звездам добавились три серебряные полные луны.
— Сними, — попросила гадалка, перетасовав карты.
Казалось, женщина взволнована. Ярош с усмешкой сдвинул верх колоды, оставив одну карту. Она и легла в центр.
Гадалка раскладывала пасьянс только ей известным способом, как подсказывало сердце. На мгновение она замерла, прежде чем открыть первую тройку. Русая прядь скрыла бледную щеку.
Выпадала дорога и много испытаний. Рядом ходила беда, но корабль ускользал, теряясь среди волн в последнее мгновение. Сверкали золотом сокровища, и Морской Дьявол хохотал в бездне океана…
Осталась последняя карта, вокруг которой лежали веера открытой судьбы. Гадалку внезапно овеял ужас.
— Открой сам, пират. Я знаю, что там. Ты тоже знаешь.
— Там «Смерть», но я открою, — стараясь, чтобы не дрожала рука, он потянулся к сердцу пасьянса: чародейка рассказала все, что было у него сейчас на сердце, в пророчестве она тоже не ошиблась.
Карта была чистой. Черной.
— Эта не из моей колоды! — ахнула гадалка.
— И часто такое случается? — черная карта возвращала надежду на удачное окончание приключения.
— Карты лгут пиратам, только иногда говорят правду. Как сейчас, так?
— Именно так, — Ярош, не отрываясь, смотрел в глубокие, как море, зеленые глаза. — Как тебя зовут?
