Карт-Бланш для Синей Бороды - [29]

— Пойдем домой, Бланш, — повторила она деревянным голосом и опустила глаза. — С матушкой все в порядке, но тебе надо прийти.

— Марципан! — завопил господин Маффино. — Ты не можешь меня оставить, Бланш!

— Я быстро, — заверила я его. — Марципан не успеет засохнуть. Я заверну его в полотенце и положу в котелок.

Что я и сделала — очень быстро, под причитания хозяина. Реджи тоже решил поучаствовать, изображая преданного друга семьи:

— Пойду с вами, девчонки. Вдруг понадобится моя помощь?

— Мы прекрасно справлялись без твоей помощи все эти годы, — отрезала я довольно невежливо. — Справимся и теперь.

Реджинальду осталось только развести руками, а я набросила на плечи накидку и вышла вслед за Анной, на ходу надевая капюшон и потуже затягивая тесемки на груди.

— Что случилось? — спросила я снова, едва мы с Анной свернули с оживленных улиц к окраине, где было меньше прохожих.

— Ты не поверишь, Бланш! — Анна смотрела на меня блестящими, совершенно безумными глазами. — Сегодня пришел посыльный от графа де Конмора…

Я остановилась, как вкопанная, и повторила, запинаясь:

— О-от графа?..

— Да! — Анна схватила меня под локоть и потащила дальше. — Граф прислал письмо — с поздравлениями и уверениями, и та-та-та, а в конце приписка, что он будет у нас завтра с визитом!

Я опять остановилась:

— 3-завтра?.. С визитом?.. Но зачем?!

— А ты не понимаешь? Он хочет жениться на Констанце!

— Он написал об этом? — мое бедное сердце болезненно сжалось, и я даже не поняла, отчего это произошло — от разочарования или от страха за бедняжку Констанцу.

— Разумеется, не написал! Кто пишет об этом в письмах? — Анна начала терять терпение, и теперь выглядела вовсе не такой пряничной овечкой, как в лавке. — Ты идешь, Бланш?! Матушка собирает семейный совет, а ты еле плетешься!

Опомнившись, я ускорила шаг, и вскоре Анна захныкала, жалуясь, что совсем задыхается. Мы пошли медленнее, чтобы она смогла восстановить дыхание. Анна болтала о графском посыльном и о том, как Констанца рухнула в обморок, когда прочитали письмо, а я слушала вполуха, размышляя о том, что предновогоднее волшебство все же коснулось крылом нашего дома. Вопрос в том, было ли волшебство добрым или больше смахивало на черное колдовство?

Возле нашего дома толпись соседи. Госпожа Сплеторе стояла на придорожном камне, на котором полагалось отдыхать нищим и путникам, и что-то увлеченно рассказывала. Ее слушали, разинув рты.

— Что это? — спросила я растерянно.

— Добрые соседи пришли подержать нас, — сказала Анна с досадой. — Не разговаривай ни с кем. Каждое твое слово они тут же разнесут по всему городу.

Она потащила меня к калитке, расталкивая всех локтями. Это было невежливо, но я тут же поняла причину подобного поведения. Соседи мигом позабыли о госпоже Сплеторе и кинулись к нам, устроив такую давку, что чуть не затоптали. Видимо, они уже поняли, что расспрашивать Анну бессмысленно, поэтому напустились на меня.

— Он хочет жениться на Констанце? Правда, Бланш? — возбужденно кричала мне в лицо наша ближайшая соседка — госпожа Исидора, торговка зеленью.

— Он просит приданое или сам обещает заплатить? — наседала с другой стороны жена сапожника.

— А когда свадьба?! — кричали через их головы задние ряды.

Мы с Анной еле пробились сквозь толпу, занырнули в калитку, которую нам услужливо открыли изнутри, и тут же привалились к доскам, пытаясь закрыть засов, потому что добрые соседи так и напирали, пытаясь пройти за нами во двор.

— Я ждала вас, — сказала матушка, целуя меня и Анну по очереди, — иначе они бы не только во двор пролезли, но и в дом. Идемте! Констанце совсем плохо!

21

Констанца лежала на диване в гостиной и стонала. На лоб ей положили смоченную в холодной воде ткань, но, судя по всему, сестре это ничуть не помогало. Она стонала и металась из стороны в сторону, заливаясь слезами.

— Не хочу!.. Не хочу!.. — всхлипывала она. — Я лучше умру!..

— За лекарем послали? — спросила я, взяв Констанцу за руку. Рука была горячей.

— Нет, не послали, — ответила матушка, добавляя снега из ведерка в таз с водой, в котором лежали еще две свернутые вдвое полоски толстой ткани. — Разве ее можно показать кому-то в таком виде?

— Это ты, Бланш? — позвала Констанца слабым голосом, не открывая глаз.

— Это я, сестренка, — я сжала руку Констанцы, чтобы подбодрить. — Чего это ты раскисла? Первая красавица Ренна не должна плакать.

— Не хочу за это чудовище, — губы у Констанцы запрыгали. — Он чудовище! Чудовище! Ах, зачем я только взяла проклятую булавку?!

— Не надо так переживать, дорогая, — матушка поменяла компресс на лбу Констанцы. — Король выделяет графа, а его величество не может приблизить к себе чудовище. Ты же видела милорда де Конмора на балу — он вежливый и обходительный.

— Он старый!! — Констанца замолотила ногами по обивке дивана.

— Ему всего-то чуть больше тридцати. И он очень богат, не забывай об этом.

— Богат! — Констанца разразилась слезами. — Кому какое дело до его богатств! Он колдун или убийца! Все его жены умирают! Я не хочу умирать! Не хочу-у!

Матушка всплеснула руками и посмотрела на меня, прося помощи.

— Так он тебя замуж и не звал, — сказала я спокойно, и истерика Констанцы испарилась как по-волшебству.