Карт-Бланш для Синей Бороды - [16]

Вскоре был готов крем — легкий, пышный, и господин Маффино собственноручно обмазал им каждую порцию торта, сетуя, что десерту не хватает изысканности во внешнем виде. Одна порция предназначалась для пробы, и ее-то мы первой полили растопленным шоколадом и посыпали толчеными орехами. Маффино взял чистую ложку, зачерпнул на ее кончик хрустящее безе в облаке крема, с шоколадными каплями и золотистыми ядрышками орехов, и осторожно попробовал новое кушанье.

По мере того, как он жевал, лицо его прояснялось и вскоре выразило полный восторг:

— Он похож на каменные плиты, но такой легкий! Он как зимний поцелуй! Ты — чудо, Бланш!

— Конечно, чудо, — пробормотала я, развязывая фартук. Бросая фартук на лавку, я повернула голову и увидела графа де Конмора. Никем не замеченный, он стоял в коридоре и смотрел на нашу суету по спасению сладостей. Давно ли он наблюдает за нами?!

Поймав мой взгляд, граф вопросительно поднял брови и небрежно сложил руки на груди, словно выказывая удивление по поводу моего странного для благородной девушки занятия, и я резко отвернулась, закусывая губу. Я совсем не мечтала, чтобы после всего, что произошло, граф увидел меня в фартуке, перепачканную сахарной пудрой, красную от кухонного жара — и это во время предновогоднего приема, когда все остальные леди танцуют и любезно улыбаются кавалерам.

— Давай так и назовем его, Бланш? — заливался соловьем господин Маффино соловьем. — Зимний поцелуй!

— Нет, мы назовем этот торт по-другому, — сказала я сквозь зубы.

— Как же? — удивленно спросил торговец.

— Вы же сказали, что торт похож на каменные плиты? Пусть будет торт «Развалины графского замка»! — выпалила я.

Позади раздался смешок, но когда я оглянулась — в коридоре уже никого не было. Граф исчез так же бесшумно, как и появился.

Прежде, чем вернуться, я придирчиво рассматривала собственное отражение в зеркале — не хватало еще появиться перед гостями перепачканной сахарной пудрой или с шоколадным пятном где-нибудь на платье. Но все было в порядке, и я проскользнула в зал, надеясь, что матушка не заметила моего отсутствия.

Матушка не заметила, потому что была увлечена беседой с молодым человеком, одетым в изысканный синий камзол, сшитый точно по фигуре — как носят в столице. Удивительно, каким образом господам рыцарям удается двигаться в подобных одеждах, и почему эти новомодные камзолы не трещат по швам, когда господа поднимают руки. Я встала рядом с матушкой, стараясь не слишком привлекать к себе внимания — как будто я стояла здесь все это время.

— Констанца особенно хороша, — говорила матушка, продолжая разговор. — Джерард был бы счастлив увидеть ее такой красивой, такой довольной.

— Да, Констанца просто создана и для этого зала и для этого паркета, — засмеялся молодой человек, следя взглядом за моей сестрой, которая порхала в танце, скромно улыбаясь своему кавалеру — миловидному и щеголеватому молодому человеку, только в темно-зеленом камзоле. — Но я бы хотел встретиться с Бланш.

Я удивленно встрепенулась

— Она сейчас придет, — сказала матушка со смехом. — То есть надеюсь, что придет! Ведь я понятия не имею, куда она убежала. Она такая же неуловимая, как в то время, когда вы были совсем еще малышами.

Теперь засмеялся и молодой человек. Потом он оглянулся — и замолчал, увидев меня.

— Реджи? — я смотрела на своего друга по детским играм в радостном изумлении. — Никогда бы тебя не узнала!

11

И в самом деле — из тощего подростка он превратился в широкоплечего, очень привлекательного юношу. Голубые глаза по-прежнему светились задором, но взгляд этих глаз показался мне незнакомым, далеким. Это был взгляд человека, который многое повидал, многое знает и обо всем имеет свое собственное мнение. В нем не осталось ничего от бесхитростного детства, и я вдруг огорчилась, понимая, что все эти годы у Реджинальда была своя жизнь, никак не связанная со мной, с Ренном, и с нашим общим прошлым.

— Неужели я так переменился? — спросил Реджинальд. — А вот я тебя сразу узнал. Твоя улыбка осталась прежней. Как поживаешь, Бланш?

Я не успела ответить, потому что заиграли популярный танец «На четыре угла», и Реджи протянул мне руку, приглашая танцевать.

— Вот и правильно, — поддержала его намерения матушка, — лучше всего беседовать в танце.

Я вложила руку в ладонь Реджи, и он увлек меня в круг танцующих.

«На четыре угла» — это даже не танец. Это возможность перетанцевать со всеми. Музыка длится долго, несколько раз происходят смены пар, и можно наговориться вдосталь без строгих матушек и тетушек.

Реджи лихо притопнул, начиная движение, и я притопнула в ответ, позабыв, что все могут увидеть мои потрепанные туфли. Три прихлопа, соприкоснуться ладонями, поворот, еще поворот…

— Отлично танцуешь, Бланкетта! — поддразнил Реджинальд, вспомнив мое детское прозвище. — А на «корзиночку» осмелишься?

— Осмелишься ли ты? — засмеялась я.

Мы переплели руки и прошли несколько кругов бок о бок, ни разу не споткнувшись и танцуя так, словно только этим и занимались всю жизнь.

Реджинальду были известны большинство танцевальных фигур, и если многие кавалеры в зале не могли похвастаться грацией и знанием танцевальной науки, то Реджинальд вел меня уверенно, привлекая всеобщее внимание. Я была уверена, что и ему понравилось танцевать со мной, потому что когда произошла смена партнеров, он постоянно высматривал меня в толпе и кивал, к огромному неудовольствию его новой партнерши.