Карт-Бланш для Синей Бороды - [114]

76

— Обманула? — он засмеялся с таким облегчением, что мне стало стыдно вдвойне. — Да ты шутница! Разве ты можешь лгать, Бланш?

— Я обманула вас, милорд, — повторила я. — Вы никогда не были больны, поэтому не считайте меня вашей избавительницей. Вильямина солгала вам насчет лечения, а я поддержала ее ложь.

— Что ты несешь? — граф протянул мне обе руки. — Была жуткая боль, но все прошло. И смотри — обе руки действуют одинаково. Ты скромница, Бланш, но не надо принижать себя настолько.

— Вы не были больны, милорд! — вывалила я разом всю правду, потому что молчать было уже превыше моих сил. — Королевские лекари не смогли вас вылечить, потому что вы не были больны телесно. Вильямина говорит, болезнь была вами придумана, вы сами внушили ее себе, после того, как поссорились с леди Эстер и винили себя в ее смерти. Вильямина пыталась объяснить вам это, но вы не поверили, вы искали лекарство, а не хотели понять причины болезни. Тогда она подыграла вам и дала это браслет — он не магический, не заколдованный, он был обыкновенной безделушкой. Поэтому я ничем не рисковала, забирая его у вас. Вы приписали мне благородство и самоотверженность, которых у меня не было. И я скрывала это, а браслет, скорее всего, смыло с руки, когда меня бросили в пруд… — я сделала паузу, со страхом ожидая, что ответит мой муж, но он молчал, и я закончила, чувствуя, что вот-вот расплачусь. — Теперь вы все знаете, милорд. Я ничем не лучше вас, я такая же грешница и также совершала постыдные поступки.

— Надеюсь, девственниц ты не насиловала? — спросил Ален.

Я подняла на него глаза, не понимая странной шутки. Он смотрел на меня с улыбкой, а его лицо сияло внутренним, ласковым светом. В эту минуту граф показался мне необыкновенно красивым, я никогда не видела его таким.

— Дай обниму тебя, маленькая шоколадница! — он схватил меня в охапку, сжимая так, что косточки хрустели. — Ты чего боялась? Что я рассержусь за обман? Какая разница, как ты вылечила меня, и была ли болезнь? Ты вылечила, и кто будет винить умного врача, если пациент — мнительный дурак? Я презирал Милисент, что она верит глупым байкам про проклятие жен де Конморов, а сам был не лучше. Поэтому не хмурься, — он провел пальцем по моему лбу. — Эта морщинка между бровями пугает меня больше, чем тебя — страшный граф Синяя Борода. Тебе есть еще, в чем покаяться?

— По-моему, нет, — призналась я. — Вы не сердитесь за обман, милорд?

— Ален, — поправил он меня. — Мы же решили, что ты зовешь меня по имени и никаких титулов. И я ничуть не сержусь на Бланш, я ее люблю.

— Ален, — выдохнула я и обняла его.

Спустя четверть часа из гостиной выглянула Гюнебрет и скорчила гримаску:

— Боже! Сколько можно целоваться?! Вы идете завтракать?

Все хорошо! Все так хорошо!

Я поймала себя на том, что напеваю, когда проверяла, что готовили на обед. Ален и я — никаких тайн между нами, никаких препятствий! По сравнению с этим и убийца казался просто страшным сном, который забывается, когда день солнечный и ясный.

Но когда я увидела мужа в меховом плаще, вся моя радость исчезла в единый миг.

— Куда вы собрались? — переполошилась я.

— Куда ты собрался, Ален, — поправил меня муж. — Поеду в столицу, навещу его величество.

— Ты поедешь к королю? Зачем?

— Королева — крестная мать Милисент. Как бы она не обиделась за крестницу слишком сильно. Милисент грозилась мне королевским гневом, вот я и подумал — лучше самому поговорить с королем, прежде чем до него доползут слухи. Я бы еще вчера доделал то, что мы не успели закончить, но так неправильно. Заручусь поддержкой короля, и тогда тебе точно ничего не будет угрожать, и никто не посмеет встать меду нами.

— Это… надолго?

— На неделю.

— Неделю?!. - спросила я потрясенно.

— Возможно, больше. Но Пеле останется, ты не волнуйся. Можешь положиться на него, он не подведет. Не покидай Конмор, что бы ни случилось. Никуда не исчезай, пока я не вернусь. Это приказ. Поняла?

— Да, Ален… — прошептала я, приникая к нему.

— И не надо плакать, милая, — сказал он ласково.

— Но я не плачу…

— Тогда почему эти слезы?

Он порывисто обнял меня и расцеловал в щеки, снимая губами слезинки, которые катились из моих глаз, и сказал на ухо:

— Я вернусь и возьму тебя тысячу раз. Уже сейчас у меня все горит, как подумаю об этом. И надеюсь, что больше нам никто не помешает.

— На тысячу раз не хватит ночи, милорд, — сказала я смиренно, чем рассмешила его.

— Вот это уже моя Бланш, — сказал он. — Но не зови меня «милорд». У меня есть имя.

— Ален… — прошептала я, чувствуя такую тоску, словно прощалась с ним навсегда.

— Все будет хорошо, маленькая, — утешал он меня, гладя по голове и спине. — Ну, мне пора.

Проводив его, я поднялась на башню и смотрела, как сани уносятся по белоснежному полю, пока они не исчезли из виду.

77

День прошел в обычных хлопотах, и хотя я знала, что мой муж вернется домой только через неделю, все равно часто поглядывала в окно. Гюнебрет не разделяла моей грусти — лишь досадовала, что отец не взял ее с собой в столицу. Прошел следующий день, за ним начался следующий… Я вспоминала все слова, что говорил мне Ален, вспоминала каждое его движение, каждый взгляд — и была счастлива. Он вернется, он непременно вернется. И принесет добрые вести. Потому что король не может не отнестись с пониманием к жизни верного вассала.