Карпатские орлы - [85]

Ночью, когда напряжение спало, командир полка и штаб стали анализировать итоги дня, чтобы принять решение на новый бой. Было решено перегруппировать силы полка таким образом, чтобы развить успех 2-го батальона капитана Лукова. Комбату Лукову был подчинен артиллерийский дивизион капитана Матюшенко. М. Г. Шульга направил в этот батальон майора Румянцева с задачей организовать взаимодействие артиллерии сопровождения со стрелковыми подразделениями.

В течение ночи к исходному положению батальонов подтягивалась артиллерия, оборудовались огневые позиции, изучались направления для атаки, проводилась политработа с личным составом. Словом, делалось все необходимое для обеспечения успеха боя. В 8.30 16 апреля полк продолжил наступление. Гитлеровцы предприняли танковую контратаку. Вместе с танками шли немецкие самоходные установки и пехота. Захваченные нами в тот день пленные показали, что ночью к Ольше на автомашинах был подвезен пехотный батальон в составе трех сборных пехотных рот общей численностью до 200 человек. Он-то и был брошен утром в контратаку против нас. Немецкие солдаты, развернувшись в цепь, с 8 танками и самоходными установками пошли против 2-го батальона и потеснили его к вершине высоты. В то же время вражеская артиллерия открыла огонь по всему боевому порядку нашего полка.

Луков, Румянцев и Матюшенко сумели противопоставить немецким танкам огонь противотанковой артиллерии. Танки уклонились от атаки. Оставив свою пехоту, они повернули вправо и ударили во фланг нашего 1-го батальона. Батальон оказался в тяжелом положении. Он начал отходить к селу Гожице. Со своего наблюдательного пункта мы с Шульгой и Берлезевым видели это. Шульга и Берлезев остались организовывать артиллерийский огонь, а я побежал в батальон. По склону высоты шла группа бойцов, их было человек 20. Возглавлял ее сержант А. М. Руденко, командир стрелкового отделения. Я хорошо знал его, он был комсоргом 2-й стрелковой роты.

— Что вам приказано? — спросил я.

— Дальше не отступим. Лучше умрем, — ответил Руденко.

— Не обязательно умирать, надо было держаться. Верно говорю? — обратился я к бойцам, понимая, впрочем, что у Руденко выхода не было — он не мог оставить своих людей без прикрытия перед немецкими танками.

— Лично я не собираюсь умирать, — блеснул белозубой улыбкой пулеметчик Привалов. Другие бойцы молчали.

— Не будем терять время, товарищ Руденко. Располагайте часть людей вправо от меня, другую часть — влево и готовьтесь к бою. Немедленно окапываться и приготовить гранаты.

Руденко повел бойцов к видневшейся позади огорода канаве. Привалов полез на чердак и установил там станковый пулемет. Я взобрался к нему, чтобы посмотреть, что делается на поле боя. С чердака был отличный обзор — вплоть до реки и дальше, в заречье, терявшееся в дымке. Туман рассеивался, выглянуло солнце. Немецкие танки виднелись метрах в трехстах от села. Вокруг них рвались снаряды. Наша дивизионная и армейская артиллерия обстреливала их, немецкие танкисты не решались идти дальше.

К селу подходила рота М. Б. Балова. Метрах в ста южнее ее собирал своих бойцов командир 1-й стрелковой роты Р. П. Куделя. Я спустился с чердака навстречу им.

Вместе с Баловым ко мне подошел замполит батальона Игнатьев.

— Ранен Павленко.

— Тяжело?

— Трудно сказать.

— Свяжитесь с Юрковым, помогите ему подготовить бойцов к новой атаке. До вечера надо восстановить прежнее положение.

Балов с Игнатьевым пошли к телефону переговорить с Юрковым. Ко мне подошел Куделя. По его веснушчатому усталому лицу катился пот, он прерывисто дышал.

— Что случилось, Роман Платонович?

Рядом с Куделей шел комсорг батальона Калинин. Он что-то хотел сказать, видимо, собрался выручать Куделю, но тот жестом остановил его:

— Худо, товарищ гвардии майор… Сначала вроде все шло нормально. Здорово помог нам пулеметчик Матюшенко. Когда гитлеровцы поднялись в контратаку, Матюшенко как даст, как даст по фрицам, те и побежали. Рота бегом за ними. Метров пятьсот преследовали. А потом справа пошли немецкие танки и самоходки, открыли огонь. И все ближе и ближе подходят. А рота в чистом поле залегла… Стреляет паша артиллерия, но это же не прямой наводкой — кругом рвутся снаряды, а в танки не попадают. Танки к нам ближе, и снаряды ближе. И окопаться уже не успеть, и капав никаких нет… А отступать — боюсь, начальство взгреет.

Куделя откашлялся и продолжил:

— Справа от меня залег Матюшенко, из пулемета ударил по самоходке. А та по Матюшенко, и — как корова языком слизнула… А тут еще ближе подошли немецкие машины, бойцы не выдержали и задний ход дали. Танки и самоходки вслед им гвоздят и гвоздят… Полроты потерял, вот что хуже всего… Если бы бойцы не отошли — всю роту бы погубил… Скорее всего, я виноват не в том, что рота отошла, а в том, что я ее раньше не отвел в окопы на исходное положение, когда танки появились. Но ведь и не отвел в расчете на то, что начальство прикроет роту артиллерией… Так что давайте пополам делить вину за отступление.

По мере того как Куделя говорил, я проникался к нему все большим уважением.

— Вот таким-то, злым, ты мне больше нравишься, — сказал я. — А восстанавливать положение надо. До вечера восстановить. Такой приказ. Пойдем к твоему соседу, Балову. Он уже говорил с комбатом Юрковым. Сейчас все обдумаем насчет атаки.