Каролинец - [117]

– Откуда вам известен час ареста сэра Эндрю Кэри? – подозрительно спросил Гедсден.

– От Миддлтона – того офицера, который производил арест. В тот день он нес здесь дежурство и, естественно, счел нужным поставить меня в известность.

Ратледж, находясь еще в задумчивости, позвонил в колокольчик, осведомился у Шабрика, где мистер Миддлтон, и, узнав, что тот в доме, попросил, чтобы его вызвали.

– Если Миддлтон подтвердит его слова, Джон, то рухнет все обвинение, – заметил Молтри.

Ратледж не ответил. Миддлтон явился и подтвердил заявление майора Лэтимера. Да, он арестовал сэра Эндрю Кэри ровно в полдень, через десять минут после получения приказа губернатора.

– Благодарю вас, мистер Миддлтон, вы необычайно исполнительны, – сказал губернатор. – Можете идти, сэр, если только… – Он повернулся к другим. – Возможно, вы хотели бы расспросить его?

Лоренс решил не упускать случая.

– Чем занимался сэр Эндрю Кэри, когда вы за ним пришли?

– Он писал – как раз заканчивал письмо, или то, что выглядело, как письмо.

– Вы забрали его? – живо спросил Ратледж.

– Конечно, сэр. Вместе со шкатулкой для писем. Она в кабинете генерала.

Ратледж слегка улыбнулся.

– Мистер Миддлтон, поздравляю вас, вы все делаете основательно. Пожалуйста, принесите мне эту шкатулку. Майор Лэтимер, если вам угодно, вы можете сесть.

Лэтимер воспользовался разрешением, и со страхом ждал, когда принесут шкатулку с письмами.

Ее принесли, открыли, и Миддлтон указал на письмо, которое писал сэр Эндрю перед тем, как его взяли под стражу. Ратледж поблагодарил и отпустил лейтенанта, после чего подошел и сел за стол между Гедсденом и Молтри, поставив ящичек перед собой. Он подержал письмо в руке.

– Оно, конечно, зашифровано, – констатировал он, – что сразу выдает его характер.

– Как бы то ни было, сэр, – напомнил майор Лэтимер, – если предположить, что я – единственный возможный канал утечки информации, то моя жена сообщила своему отцу о подходе Линкольна прежде, чем о нем узнала. А вы предъявили мне обвинение исходя именно из такого предположения.

– Проклятье! Это ясно как Божий день, – согласился Молтри.

– Чего уж яснее? – прибавил Лэтимер. – А посему, я полагаю, излишне привлекать мою жену к разбору этого дела.

– Напротив, – сказал Ратледж, – я думаю, сейчас самое время пригласить ее. – И он опять позвонил.

Испуганный Лэтимер попытался это предотвратить. Если Миртль предстанет перед этими людьми, она наверняка запутается. Он воззвал к своему старинному другу:

– Генерал Молтри, неужели так необходимо мучить мою жену вопросами? Я готов взять всю ответственность на себя! – взмолился он в отчаянии.

– Миссис Лэтимер сама выразила желание предстать перед нами, – с чувством неловкости ответил Молтри.

Миртль впустили в библиотеку; по ее просьбе позволили присутствовать и капитану Айзарду. Полковник Лоренс поставил для нее стул напротив губернатора. Миртль присела, пробормотав слова благодарности. В ее лице не было ни кровинки, но она сохраняла удивительное спокойствие. Бешеная ярость Гарри, его обличения и кое-что из рассказанного Томом прояснили случившееся; Миртль поняла, какое чудовищное преступление вменяют в вину ее мужу. Путаница, как она поняла, создалась ужасная, однако, зная о своей невиновности и равно уверенная, что предателем мог быть кто угодно, только не ее муж, она нашла в себе мужество понять также, что ничто ему не поможет, кроме ее откровенного и полного признания. Нужно выложить перед ними все, что ей известно, и истина, безусловно, восторжествует.

Капитан Айзард стал подле нее. Молтри и Гедсден, поднявшиеся при ее появлении, снова заняли свои места; Лоренс обошел вокруг стола и остановился за креслом Ратледжа. Со своего места, немного повернув голову вправо, Миртль могла видеть Лэтимера; внешне он был спокоен, но она понимала, что творилось у него на душе.

Ратледж монотонным голосом, лаконично обрисовал ситуацию: кратко изложил план, при помощи которого они надеялись, по его выражению, «забургонить» британцев, и как заблаговременно предупрежденные британцы избежали мышеловки.

– Отсюда следует, мадам, что имела место измена. Однако, кроме меня, в тайну были посвящены только генерал Молтри и майор Лэтимер. Следовательно, кто-то из них двоих предатель. Поскольку мы убеждены – по причинам, которые, я полагаю, вам ясны – что генерал Молтри предателем быть не может, напрашивается неибежный вывод: вина за это страшное преступление лежит на вашем муже.

Миртль разжала губы, собираясь что-то возразить, но губернатор предостерегающе поднял руку:

– Все, о чем я прошу вас, мадам – ответить на один-два вопроса. Прежде всего, сообщал ли вам вчера майор Лэтимер о том, что генерал Линкольн тайно заходит в тыл британской армии?

Миртль не дала определенного ответа. Она вдруг ощутила, что вся ее непоколебимая решимость говорить правду и ничего, кроме правды, разом рухнула после первого же заданного ей вопроса. Она затравленно взглянула на Ратледжа, потом на Лэтимера; лица обоих были суровы и напряжены.

– Отвечайте, мадам, – сурово сказал Ратледж.

Миртль опустила глаза.

– Да, – едва выдохнула она.

В первый момент все онемели. До последней секунды грозные судьи, вопреки очевидному, внутренне сопротивлялись признанию вины Лэтимера.