Карнивора - [26]

И тогда Марика разозлилась окончательно. Ее ругали за то, что случилось совершенно случайно — так им было еще и все равно, что с ней теперь будет!

— Вы могли мне об этом рассказать! — крикнула Марика, вскакивая из-за стола. — Объяснить, почему мне нельзя заходить в Круг! Если это так опасно, что теперь ничего нельзя исправить!

— Кто сказал, что ничего нельзя исправить? — вдруг тихо спросила Лагит, которая до того хранила полное молчание.

Кейза и Дора обернулись к ней, а Марика тут же замолчала и заставила себя перевести дыхание. Бабушка Лагит никогда вмешивалась, когда говорили ее сестра и дочь. Так и не став настоящей ведьмой, она как будто вместе с этим отказалась от права голоса, доверившись мнению других.

Но, кажется, не навсегда.

— Ей ведь могут помочь в Кастинии, — продолжила Лагит осторожно, и у Марики замерло сердце.

Кастиния. Школа магов. Школа, куда ушел Кит.

Если ее отправят в Кастинию, она снова увидит Кита и станет магом. Как он. Они вместе станут магами, вместе смогут…

— В Кастинию не берут девочек, — сухо возразила Кейза.

— Да? — бабушка Лагит приподняла брови и посмотрела на Дору. Та молчала, но уголки ее губ дрогнули.

— В Кастинию не берут девочек, — повысила голос Кейза, — потому что ни одна нормальная мать не пошлет туда свою дочь!

— Что ты знаешь о материнстве, Кейза? — тихо спросила Лагит, повернувшись к сестре. Та шумно вздохнула, а затем резко поднялась, упершись жилистыми руками в стол.

— Делайте, что хотите, — бросила она холодно. — Отдавайте детей Лесу, хоть прямиком на тот свет отправляйте. Но тогда не вмешивайте в это меня.

Она схватила клюку и проковыляла мимо Марики к двери.

— Она — Волк, — спокойно заметила Дора, когда Кейза уже собиралась выходить. — Она не живет по законам Леса.

— Тем хуже, — так же спокойно ответила Кейза — и захлопнула за собой дверь.

* * *

Марика долго не могла заснуть. Радостные мечты тут же сменялись тысячей вопросов, на которые она не знала ответов.

Вот она приходит в Кастинию — какая она, эта школа магов? Кит много рассказывал про нее, но тогда одно упоминание школы отбивало всякое желание слушать дальше. Марика пыталась припомнить что-нибудь из тех рассказов, но ничего не получалось, и тогда мечты рассыпались дождем неразрешимых сомнений. Она пыталась представить себе что-то другое — мир за холмами, путешествие. Пойдет ли с ней мама, как с Китом?

И тогда вдруг пришло осознание, холодное и ясное — если она уйдет в Кастинию, мамы с ней больше не будет. Они все останутся тут — мама, бабушка Лагит, бабушка Кейза. Тур Кийри, его сын, Ана, деревня, озеро, горы.

Лес.

Марика замерла, парализованная этой внезапной мыслью. Нет, она не хочет отсюда уходить. Пусть Кит учится в своей Кастинии — она лучше останется дома.

Только как сказала бабушка Кейза? «То, что ты сделала вчера, нельзя исправить».

— Но я не хотела! — прошептала Марика в темноту и неожиданно для самой себя разрыдалась.

Скрипнул пол — Марика едва услышала тихий звук, приглушенный ее всхлипываниями, — и сразу почувствовала на постели вес другого тела, а мамина уверенная, сильная рука обняла ее. Марика прижалась к Доре, отчаянно ища спасения в мамином тепле, в запахе зелий и козьего молока, и ей показалось, что вся боль растворяется в этом запахе, исчезает в тихом убаюкивающем шепоте.

Далеко в Лесу Волк лег на холодную влажную землю и положил на лапы тяжелую голову. Лес вокруг шумел осенним ветром, возмущаясь и злясь. Но Волк не слушал Лес.

Он смотрел вперед, сквозь пространство и время — и довольная волчья ухмылка приоткрывала хищный оскал.

IX. Город

Мама снова написала письмо и снова пошла его отправлять — но на этот раз взяла Марику с собой. Еще месяц назад та не могла бы поверить своему счастью: она первый раз сходит за холмы! Увидит мир! Побывает в городе! Но за одну ночь в Марике что-то изменилось, ушло окончательно и бесповоротно, оставив после себя странное спокойствие и настороженность одновременно. Много осеней спустя она решит, что именно тогда закончилось ее детство — и, наверное, будет права.

В ту ночь Марика в последний раз засыпала в объятиях мамы, как маленькая девочка, доверчивая и открытая ко всему. Утром она открыла опухшие сухие глаза, и солнечный свет, заполнявший хижину — последнее золотое солнце осени, предварявшее белое сияние зимы — принес понимание, что начинается что-то новое. Марика тут же вскочила и влилась в утреннюю рутину с точностью и уверенностью действий, до того ей почти не свойственными. Дора и Лагит ни слова не сказали про вчерашний разговор или прошедшую ночь, но обе заметили, как Марика изменилась. И, когда пару дней спустя Дора закончила письмо, она сказала уверенно:

— Завтра идем в город.

— Идем? — Марика, которая мела в это время пол, подняла голову.

— Да. Мы с тобой.

— Зачем? — нахмурилась Марика, отбросив темные пряди со лба. Выпрямилась, отвела метлу в сторону, уперла руку в бок.

«Выросла», — подумала Дора грустно, а вслух сказала, усмехнувшись:

— С миром лучше знакомиться постепенно.

— А ты с ним знакомилась… постепенно? — в голосе Марике промелькнул намек на былое любопытство, и улыбка Доры стала чуть мягче: