Карнавал - [33]

Отчаявшись, посрамленный джинн вернулся в институт и тихонько, как нашкодивший кот, влез в Вову Сидорова.

"Нету квартиры", — упавшим голосом произнес он.

Вова лишь кивнул, лениво надавив паяльником на застывшую канифоль. На столе у него валялись какие-то диковинные пластины, разноцветные проводки и блестящие штуковины. Джинн, поглядывая на это мудреное хозяйство, проникся к Сидорову большим уважением.

"Может, сам попробуешь, а?" — жалобно попросил он, рассудив, что не следует отмахиваться от человека, который разбирается в этой чертовщине.

Вова недоверчиво поднес паяльник к лицу, рассматривая дымящееся жало.

"Ну попробуй!" — умолял голос.

"Чего попробовать?" — буркнул Сидоров.

"Сходи к кому надо, попроси квартиру, может, дадут", — унизительно причитал внутренний голос.

"По шее дадут", — резюмировал Вова, вновь расплавляя канифоль.

"Ну чего ты такой робкий? — плакался голос. — Сходи!"

Инженер отложил орудие труда и посмотрел в потолок.

"Может, и правда сходить?" — подумал он.

"Сходи, сходи, — оживился джинн. — Чего стесняться? Глядишь, и дадут какой-нибудь завалящий кувшинчик, то есть — тьфу! — квартирку".

"Разве что и впрямь попробовать?" — неуклюже ворочалась в голове необычная мысль.

"Да иди же, скорее! — не на шутку рассердился джинн. — Чего сидишь? Ждешь, пока ковер-самолет подадут?"

— Э-эх! — молодецки взревел Вова, и сотрудники в отделе дружно вздрогнули. — Была не была, пойду!

— Куда? — хором спросили сотрудники.

— Куда надо, туда и пойду, — отрезал Сидоров и решительно покинул рабочее место.

— Здрасьте, Антонина Андреевна! — солидно пробасил он, толкнув дверь председателя профкома.

— А, Вовочка! — обрадовалась Антонина Андреевна. — Заходи, заходи… Что у тебя?

— У меня квартиры нет, — напрямик бухнул Сидоров. — Так я это… пришел, значит… узнать бы. Может, есть, а?

— Нету квартир, Вова, — нараспев протянула Антонина Андреевна, и ее честные испуганные глаза стали еще честней и испуганней.

"Как так нету?" — опешил джинн, заточенный в теле Сидорова.

— Как это… нету? — повторил Сидоров. — А когда будут?

— Не знаю. — На Вову в упор смотрели сочувственные глаза цвета застиранного до дыр весеннего неба.

— А кто ж знает?

— Не знаю, кто знает. — Небо оставалось чистым и безоблачным. — Ничего не знаю.

И женщина развела руками. Этот жест, по замыслу, должен был выражать растерянность, но он почему-то выражал убежденность в непобедимости.

Вова покинул комнату. Вроде бы все нормально — поговорили два человека и разошлись. Но осталось странное ощущение, будто он чего-то не уловил. Будто промелькнула в небе какая-то тень, хотел присмотреться — ан нет небо вновь чистое и голубое.

Сидоров понуро брел по коридору. Не зная, что сказать, пристыженный джинн молчал. Потом он робко поинтересовался:

"Может, тебе еще чего сделать, а?"

"А пошел ты…" — рассеянно ответил Вова, пытаясь разобраться, кто же его все-таки надул с жильем и надул ли вообще.

"Неужели у тебя нет других желаний, кроме квартиры и денег? — зудел внутренний голос. — А то ведь чересчур меркантильно получается…"

"Заткнись".

Джинн горестно вздохнул, но тут его осенила интересная мысль.

"Слушай, а как у тебя с этой… с Ширяевой?"

Вова резко остановился.

"В каком это смысле?"

"Ты ее любишь?" — с наивностью первоклассника спросил джинн.

Сидоров покраснел так, что сидящему внутри Гасану показалось, будто он находится в фотолаборатории.

"Ну… вообще-то она мне нравится", — промямлил Вова.

"А она тебя?" — допытывался нескромный аксакал.

"Не знаю, — вздохнул инженер. — Кажется, нет".

"Она тебя полюбит, — самоуверенно произнес внутренний голос. — Это я тебе говорю".

* * *

Рабочий день закончился, и Ширяева торопилась домой, попутно обращая на себя внимание прохожих. Смелая прическа, загадочные глаза, стук каблучков и все остальное — магнитом притягивали взоры молодых людей в возрасте от восемнадцати до пятидесяти лет. Всеобщее восхищение и аромат французских духов создавали привычную атмосферу. Обычный же воздух, состоящий из азота, кислорода и чего-то еще, входил в эту атмосферу как скромный компонент на правах дыхательной смеси.

Рядом барражировал бдительный джинн. Полет проходил в сложных условиях. Объект обожания Володи Сидорова постоянно подвергался угрозе случайных знакомств с целью легкого флирта. Гасан решил дождаться удобного момента и атаковать внутренний мир Леночки. Там, используя знание человеческой натуры, он рассчитывал убедить Ширяеву в прекрасных качествах Сидорова. Сознавая ответственность данной акции, джинн основательно подготовился. Вторжение должно было выглядеть не давлением извне, а как бы изначально существовавшей тягой к симпатичному Володе. Гасан предусмотрел все и заранее предвкушал радость от счастливой развязки.

Однако все попытки проникнуть в стан будущего союзника терпели неудачу. Внутренний мир Леночки был совершенно непроницаем для ирреальной субстанции, которую являл собой джинн. Вновь и вновь проносился он на бреющем полете мимо лица Ширяевой, закладывая виражи один круче другого. И всякий раз системы ПВО преподносили урок нахальному штурмовику.

В конце концов джинн так намаялся, что после очередного наскока, обессиленный, рухнул в мусорный ящик. Очнувшись, он позавидовал подъезду, который, совсем не напрягаясь, заглотил Ширяеву целиком.