Карнавал - [31]

Она начала издалека.

– Конечно, знаю, – сказал доктор Лист, – да вы садитесь, на вас лица нет.

Он уже открыл рот, чтобы ввернуть одну из своих медицинских шуточек, но передумал.

– Вы действительно выглядите плохо, – сказал он.

– А что случилось с тем человеком, знаете? – спросила Одноклеточная.

– С которым?

– С тем, кто не хотел застилать постели.

– А, ему пришлось плохо. Ему отбили почки и сломали ноги в коленях. Теперь он навсегда будет калекой.

– Ничего нельзя было сделать?

– Ему оказали первую помощь. И виновные будут наказаны; такое, конечно, нельзя терпеть постоянно – куда ни шло, иногда. Но в этой ситуации он сам был виноват.

– Неужели?

– Он не сумел войти в коллектив, а у коллектива свои законы. Он был новеньким, а новеньких всегда проверяют. Когда вливаешься в коллектив, нужно выполнять все его законы. Впрочем, есть три стадии; на первой ты подчиняешься коллективу полностью и изучаешь его законы; на второй ты находишь свое место в коллективе, не вмешиваясь в его жизнь; на третьей – начинаешь влиять на коллектив в меру своих сил и способностей.

– Ему следовало подчиниться?

– Конечно. Если бы он не подходил для такой роли, это бы скоро стало понятно всем. Но он не захотел вести себя по общим правилам.

– А если он тоже был одноклеточным?

– Что вы сказали? – удивился Лист. – Ах, да, наш с вами разговор. Да, существуют люди, которые вообще неспособны войти в коллектив. Действительно одноклеточные. Они не могут быть частью ткани, состоящей из таких же клеток, и не могут быть частью органа, выполняющего общую функцию. Они отторгаются и погибают.

– Вот по этой причине я и пришла к вам, – сказала Одноклеточная.

– По какой?

– Я неспособна быть частью этого организма. Я прошу об увольнении.

– Глупости, вы прекрасный работник, я никуда вас не отпущу.

– Нет, я плохой работник, потому что я позволяю себе иметь свое мнение.

– Как вы думаете, – сказал Лист, – почему мы с вами работаем вместе? Вы ведь действительно позволяете себе иметь мнение, к счастью, иногда.

– Не знаю.

– Может быть, мне нравятся ваши красивые глаза или ваш наивный стиль поведения, или ваши скромные умения в области хирургии?

– Навряд ли.

– Тогда зачем?

– Вам было нужно, чтобы я ухаживала за Мафусаилом. Но тот эксперимент не удался. Теперь все кончилось.

Лист прошелся по кабинету, потом сел в кресло и откровенно зевнул.

– Слушайте, Одноклеточная, я привлек вас к работе потому, что вы из тех людей, которым можно доверять. Это не комплимент и не похвала. Вы можете понимать мои слова даже как оскорбление. Вы ничего не умеете – вы не умеете обманывать, вы сразу краснеете, бледнеете или зеленеете. У вас нет родственников, подруг или любовника, чтобы поверять свои тайны. Поэтому я могу быть с вами откровенным. Вы никуда не уйдете, потому что я втрое умнее вас и все равно вас уговорю. У вас не хватит характера, чтобы мне сопротивляться. А теперь о главном: эксперимент с Мафусаилом удался прекрасно. Если бы его не угробила Охрана Порядка, мы бы смогли узнать намного больше. Жаль, что они отказались выдать мне его мозг для исследований. Но даже сейчас ничего не кончилось.

– Нет?

– Нет. Как вы думаете, для чего я затеял этот опасный эксперимент на человеке?

– Чтобы спасти больных?

– Нет.

– Чтобы быть первым?

– Нет.

– Чтобы набить себе цену и заработать побольше валюты?

– Я думал об этом, но отверг предложение, помните? Я занялся этим, чтобы провести операцию на себе. И вы обязательно мне в этом поможете.

14

Карьера – лестница без ступенек, каждую следующую ступеньку приходится пристраивать самому, поднимаясь выше. Для этого недостаточно трудолюбия и терпения, нужно еще уметь не бояться пропасти, которая всегда впереди.

Если бы ход наших судеб был записан в некоторой книге, то, открыв эту книгу, можно было бы убедиться, что судьба доктора Листа всегда стремилась к единственной вершине, будто египетская пирамида. И, подобно египетской пирамиде, его судьба должна была закончиться, достигнув вершины. Первыми камнями в основание этой пирамиды легли книги, которые доктор Лист читал в детстве, – это были книги по медицине. Только такой род книг признавали его родители-медики. Первой его книгой для раскрашивания был анатомический атлас. Первыми его словами после «мама», «дай» и «скальпель» были названия болезней, часто по-латыни. Эти склонности маленького вундеркинда были вовремя замечены и оценены окружающими; судьба предоставила маленькому Листу понимающих учителей, восхищавшихся друзей и другие редкие блага. Одаренный ребенок закончил школу за восемь лет (о чем появилась статья в районной газетке) и, благодаря статье и умелым родителям, легко поступил в мединститут. Здесь ему также повезло с наставниками. Та пропасть, которая всегда впереди, еще не была заметна молодому Листу.

Если со стороны его карьера казалась направленной к цели, как стрела, выпущенная из лука мастером спорта, то сам Лист часто замечал в своей судьбе неожиданные отклонения, которые сам же и поощрял. Однажды он пошел с друзьями в горы, считая, что альпинизм, как спорт мужественных людей, более всего к лицу хирургу. Полагаясь только на судьбу и совсем мало заботясь о своей безопасности, он ухитрился сорваться со скалы и получить девять переломов костей, и ни один из них не был переломом руки. Судьба берегла его руки. За восемь месяцев нетрудоспособности Лист прочитал огромное количество книг и, главное, именно тогда ему пришла в голову идея о возможности регенерации нервной ткани. Судьба не зря позвала его в горы, судьба настойчиво проводила в жизнь собственный коварный план. Как и многие молодые люди своей эпохи, он считал, что предназначение человека в служении обществу, а «девушки – потом». Иногда, впрочем, он начинал сомневаться в обязательности аскетизма и делал случайные резкие рывки в разные стороны. Судьба вела его, как разумный хозяин собачку, она ослабляла в такие моменты поводок, но только для того, чтобы позже сильнее натянуть его. Лист рано заметил эту политику судьбы и даже пробовал бунтовать: однажды одна из его первых пациенток, уже вполне здоровая, откровенно потянулась и вызевнула: «ааа-Любви хочу, любви-а». При этом под ее кофточкой так соблазнительно округлилась грудь, что доктор Лист, придя домой, устроил умственную голодовку – он пообещал своей судьбе, что перестанет читать медицинскую литературу, пока судьба не предоставит ему любви. Судьба вначале не верила в серьезность голодовки, потом начала присылать своих представителей в лице уговаривающих авторитетов, потом стала присылать очень аппетитные книги, которые так хотелось открыть, но в конце концов сдалась. Конец концов наступил скоро – через две недели интеллектуальной голодовки судьба прислала доктору Листу именно ту пациентку, которая зевала о любви. Тогда Лист понял, что может выбить у судьбы любое благо.