Карл Великий - [60]

   — Ваше Величество! Умоляю вас! Заклинаю вас!

Дезидерий поморщился:

   — Дайте ей, пусть откроет. Чёрт знает, что такое!

   — Створки тяжелы, благородная девица, — предостерёг один из стражников.

   — Я сильная! — голос её звенел от слёз, глаза горели безумным восторгом.

Стражники отодвинули тяжёлый позеленевший от времени засов, выдернули траву. Палкой подцепили заколодившую створку.

   — Теперь благородная дева должна справиться, — нерешительно произнёс стражник. — Только осторожнее. Там снаружи уже ждут.

   — Я справлюсь! Пустите! Отойдите все! — воскликнула Теоделинда и бросилась к воротам. С силой, удивительной для девушки, к тому же истощённой недоеданием, она рванула на себя створку и, выскользнув в щель, отчаянно толкнула её с другой стороны, где столпились франкские всадники в сверкающих доспехах.

Распахнув ворота, она встала в проёме, раскинув руки, и закричала:

   — Приди, о мой король! Приведи нас к славе Божией! И не забудь свою верную овечку! Она ведь...

Никто так и не узнал, что сделала несчастная овечка. Воины Карла, ворвавшись в Павию, сбили с ног безумную, ослеплённую экстазом девушку. Копыта коней втоптали в грязь её тело, истерзанное страстью.

Дезидерий перекрестился и закрыл лицо руками, не желая останавливать всадников, устремившихся вглубь Павии. Но его дочь, наша бывшая королева, сохранила присутствие духа и, возвысив голос, обратилась к всадникам на франкском наречии:

   — Немедленно вернитесь! Именем Его Величества короля лангобардов! Он здесь и желает говорить с Его Величеством, королём франков!

Как ни странно, её призыв возымел действие. Франкский отряд, уже готовый гибельным вихрем промчаться по улицам павшей столицы, разоряя всё на своём пути, вернулся к воротам и выстроился в ожидании. Двое всадников поехали оповещать нашего короля.

Стражники отнесли тело несчастной Теоделинды под стену одного из уцелевших глинобитных домиков.

Всматриваясь в открытые ворота, я искал взглядом жеребца цвета металла и чуть не пропустил Карла. Он шёл пешком, сопровождаемый верной Хильдегардой. За время моего заточения она разрешилась от бремени и вновь обрела стройность. Его Величество подошёл к лангобардскому королю со словами:

   — Господь да хранит Лангобардию. Но не её короля, забывшего обеты христианства и восставшего против Святой церкви.

С этими словами Карл снял с головы Дезидерия его железную корону и надел на себя, поверх золотого обруча, украшенного самоцветами. Оглянулся вокруг и, заметив меня, нахмурился:

   — Афонсо! Вот ты где. И как же ты попал сюда?

Мне захотелось провалиться сквозь землю. Что я мог сказать моему королю?

Дезидерий разочарованно произнёс:

   — Это не Пипин, как и следовало ожидать. — И добавил, повернувшись к дочери: — Не понимаю, к чему ты обманывала меня?

Карл рассмеялся:

   — Смотри-ка, Хильдегарда! Мальчик, укушенный молнией, не устаёт изыскивать способы развлечь нас. Оставишь его в шатре одного — смотришь, а он уже превратился в принца!

Пока Его Величество говорил — Дезидерата, не отрываясь, рассматривала Хильдегарду. Они выглядели полной противоположностью друг другу. Лангобардская принцесса, иссушенная голодом и злыми мыслями, напоминала сейчас ведьму. Наша королева, напротив, несмотря на двое родов и жизнь в походных условиях, не утратила весёлой искорки в глазах, такой же, как у её супруга. От всей её небольшой фигурки веяло добротой и покоем. Дезидерата, не выдержав сравнения, прошипела:

   — Королева называется! Никакого благородства. Нос вздёрнутый, будто у торговки рыбой.

Карл метнул на бывшую жену быстрый взгляд и сказал, обращаясь к подъехавшему Виллибаду:

   — Эти люди, — он указал на отца и дочь, — сейчас отправятся в монастырь, чтобы в течение своей жизни молиться о прощении грехов. Они совершили большое преступление против своего народа, пытаясь отвратить его от Святой церкви.

Дезидерата, продолжая неотрывно смотреть на королеву, отчётливо произнесла:

   — Я скоро умру в монастыре, не познав славы и радости материнства. Но и ты проживёшь недолго...

   — Столько, сколько даст Бог, — бесстрашно ответила Хильдегарда, — а за тебя я помолюсь.

Карл, до того словно оцепеневший, встрепенулся:

   — Да уведите же их немедленно! — гневно приказал он.

После того как Дезидерия с дочерью увели, Его Величество велел подать себе коня, а королеве — носилки, и в сопровождении свиты приехал на площадь перед замком бывшего короля лангобардов. Там произошло собрание местной знати. Король франков объявил свою волю. Граница между франкским и лангобардским королевствами отныне переставала существовать, но лангобардский народ не терял своего жизненного уклада. Светские законы оставались неизменны, уважение к ним гарантировалось. Сам же Карл отныне именовался королём франков и лангобардов. Никто из жителей Павии, а также других лангобардских городов, не лишался своего имущества, за исключением бывшего короля. Его дворец со всеми сокровищами считался добычей воинов франкской армии.

...Я шёл по лагерю. В нём царило оживление. Воины обсуждали свои доли и готовились к возвращению домой. У одной из палаток скучала Радегунда. Увидев меня, она оживилась и, традиционно не поздоровавшись, спросила: