Карл Маркс: Мировой дух - [36]

Маркс не сомневался, что своей теорией отчуждения он доказал превосходство философского подхода над теориями экономистов. Одновременно он доказал, что философия — социально обусловленная наука, испытывающая влияние со стороны окружения философа: действие и Дух социальны, в зависимости от содержания и способа существования, свойственных каждому из них, — это социальное действие и социальный Дух.

Маркс продолжает размышлять над обществом, которое сумело бы покончить с отчуждением, и определяет «коммунизм» как общественную систему, позволяющую устранить отчуждение, покончить с присвоением вещей, сделать досуг и труд свободными путем добровольного объединения производителей. «Коммунизм как положительное упразднение частной собственности <…> есть подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека». «Поэтому уничтожение частной собственности означает полную эмансипацию всех человеческих чувств и свойств; но оно является этой эмансипацией именно потому, что чувства и свойства эти стали человеческими как в субъективном, так и в объективном смысле. Вследствие этого потребность и пользование вещью утратили свою эгоистическую природу, а природа утратила свою голую полезность, так как польза стала человеческой пользой». Вот тогда отчужденный рабочий начинает получать удовольствие от труда, производя то, что полезно другим, и каждый становится человеком в полной мере: «Лишь благодаря предметно развернутому богатству человеческого существа развивается, а частью и впервые порождается богатство субъективной человеческой чувственности: музыкальное ухо, чувствующий красоту формы глаз <…>. Вот почему чувства общественного человека суть иные чувства, чем чувства необщественного человека». Индивидуальность и коллективизм отныне могут сливаться в улучшенной человеческой природе: «Онтологическая сущность человеческой страсти». Это — конец одиночества и даже победа над смертью: «Смерть кажется жестокой победой рода над определенным индивидом», тогда как «коммунизм… есть действительное разрешение противоречия между человеком и природой».

Этот мессианский коммунизм — результат не только политического, а всеобщего исторического развития. Он установится лишь в конце Истории, а не вместо нее: «Коммунизм <…> — решение загадки Истории <…>. Поэтому всё движение Истории есть <…> действительный акт порождения этого коммунизма».

Тем летом, пока Маркс работал над заметками, которые составят основной материал всего его творчества, у него произошло несколько определяющих встреч.

В начале июля он лично познакомился с молодым русским революционером Михаилом Бакуниным — царское правительство прислало запрос о его экстрадиции, а он приехал в Париж, чтобы повидаться с Арнольдом Руге, который, как мы видели, уже опубликовал одну его статью под псевдонимом в своей немецкой газете. Руге попросил у него статью для «Немецко-французского ежегодника» и представил его Марксу. Встреча прошла хорошо: вопреки тому, что станут потом говорить, Маркс в то время не испытывал неприязни к человеку, который через двадцать пять лет станет его злейшим врагом.

В конце июля он, наконец, встретился в Париже с Прудоном, с которым мечтал познакомиться со времени своего приезда во Францию и знакомства с «Что такое собственность?». Карл попытался (тщетно, по признанию самого Прудона) объяснить ему Гегеля; он напугал самого знаменитого французского социалиста, заявив ему, что нужно завоевать государственную власть, применив насилие там, где нет демократии, чтобы сделать ее инструментом экономических и социальных преобразований. Прудон ему ответил, что справедливое перераспределение богатств можно осуществить путем реформирования. Он не хотел «Варфоломеевской ночи пролетариев» и мученических жертв. Они оба часто виделись тем летом, и их споры порой затягивались на всю ночь. Однако их влияние друг на друга было ограниченным, если только не считать (а это маловероятно), что понятие «прибавочная стоимость» в том виде, в каком Маркс сформулирует его одиннадцать лет спустя, восходит своими корнями к расплывчатой концепции «ошибки в счете» — Прудон уличал капиталиста в том, что он не оплачивает «огромную силу, которая происходит от соединения и гармонии рабочих, от дружного и одновременного приложения их усилий».

После этой встречи Маркс написал Фейербаху, чтобы снова выразить ему свое восхищение французским рабочим классом. Трепетное отношение к рабочим унаследовано Марксом от отца — оно сопровождало его всю жизнь. С другой стороны, он заинтересовался материализмом как таковым. Вслед за Фейербахом и Гегелем он сделал униженный и возмущенный пролетариат главным действующим лицом будущей эмансипации и революции.

Карл также беспрестанно пишет Женни, которая все еще находится в Трире у матери. Около 15 августа она отвечает ему, стараясь хоть немного передать атмосферу в их родном городе, путь в который ему заказан, с тех пор как издатели «Немецко-французского ежегодника» попали под опалу прусского короля: «Мой дорогой, я получила твое письмо в тот момент, когда звонили во все колокола, палили изо всех пушек, а благочестивая толпа толкалась в церквях, чтобы вознести хвалу Богу Небесному за чудесное спасение их Бога земного. Можешь себе представить, с каким особенным чувством я прочла стихи Гейне во время этой церемонии под трезвон хвалебных гимнов».