Карл Маркс: Мировой дух - [26]

Двадцать пятого января 1843 года он написал Руге, который теперь стал его доверенным лицом: «Я поссорился с семьей и, покуда жива моя мать, не буду иметь никаких прав на то, что мне причитается… Тяжело заниматься рабским трудом, даже во имя свободы, и сражаться булавками вместо дубинок. Я устал изворачиваться, выкручиваться и подбирать слова. Так что правительство развязало мне руки». И добавляет: «Мы несем миру принципы, которые мир сам же и развил внутри себя. Мы лишь показываем ему, почему он должен сражаться, четко и ясно, и ему придется обрести самосознание». В последней фразе выражено все, что осуществится в его жизни.

Уедет ли он? Множество демократов уезжают из страны, думая, что здесь уже ничего не сделаешь. Многие перебираются в Париж, Брюссель, Лондон или Нью-Йорк, Только представьте себе эту массу немецких изгнанников на дорогах всего мира! Среди них и Бакунин, который поселился в Берне в семье профессора Карла Фогта[19] к нему мы еще вернемся).

В начале марта 1843 года, готовясь к свадьбе, несмотря на усилия, предпринимаемые Фердинандом, чтобы убедить отца не допустить брака его сводной сестры с евреем-революционером, Женни и Карл говорили о том, чтобы уехать из Германии — возможно, в Женеву или Страсбург. Женни думала, что это ненадолго: самодержавие не вечно, демократия, в конце концов, одержит верх. Она разделяла идеалы Карла и порой занимала даже более радикальную позицию, чем он. Она готовилась жить на гораздо меньшие деньги, чем до сих пор. Женни написала Карлу, бывшему тогда в Кёльне, исполненное юмора письмо, в котором, как обычно, укоряла его за то, что он не писал ей с самого отъезда и что он слишком много тратит: «Хотя последнее совещание на высшем уровне двух великих держав не внесло ясности по одному вопросу, и обязательство начать переписку не было закреплено ни в одном договоре, следовательно, ответные меры принять невозможно, тем не менее, маленький кудрявый писец чувствует себя искренне обязанным открыть бал…»

Она продолжает в том же тоне: «Вспоминаешь ли ты наши блестящие разговоры, наши загадки, часы полудрёмы?» Потом впервые говорит о деньгах так, словно они уже женаты: «Когда ты уехал, цирюльник пришел за долгом. И я не смогла вытребовать у него сдачи с денег, которые ему отдала… Вообще, дорогой, ничего без меня не покупай: если уж нас обкрадут, то обоих сразу… Если захочешь купить цветы, то лучше розы, они подойдут к моему зеленому платью. Но лучше этого не делать… До свидания, мой единственный, мой черный ласковый муженек. Что? Как? Какая у тебя хитрая рожица! Тра-ла-ла, тра-ла-ла, до свидания, пиши чаще, тра-ла-ла, тра-ла-ла!»

Тринадцатого марта 1843 года Карл Маркс говорит Арнольду Руге о своей скорой свадьбе, назначенной на следующую неделю: «Могу вас уверить без всякого романтизма, что я влюблен без памяти… Я помолвлен больше семи лет, и моя невеста практически загубила свое здоровье в жестоких сражениях за меня». В том же письме он повторяет свою точку зрения об эмансипации евреев, добавляя важное уточнение: «Меня только что посетил глава местной еврейской общины [он не говорит, что гостя зовут Рафаил Маркс], который попросил меня написать петицию в ландтаг в пользу [эмансипации] евреев, и я намерен это сделать. Хоть я и ненавижу всей душой еврейскую веру, мнение Бауэра о том, чтобы обязать евреев перейти в христианство, кажется мне чересчур абстрактным. Задача в том, чтобы пробить как можно больше брешей в христианском государстве и исподволь ввести в него как можно больше рационального». Иудаизм для Карла — возможность ввести рациональное в христианское государство. Впервые он отваживается заявить о том, что ненавидит иудаизм; вскоре он объяснит почему. К удивлению всех, и Маркса в том числе, ландтаг удовлетворил ходатайство и впервые в истории Германии возвысил иудеев до ранга обычных граждан.

Но через несколько дней после этого письма скончался отец Женни; свадьбу отложили на три месяца. Баронесса фон Вестфален отправила Женни в Бад-Крейцнах — рейнский курорт, где у них был собственный дом, — отправила, чтобы избежать влияния ее сводного брата, который на похоронах отца старался изо всех сил убедить ее отказаться от мезальянса.

Карл приехал к Женни в Бад-Крейцнах, где снова повстречал поэтессу Беттину фон Арним: когда-то он посещал ее берлинский салон, а теперь она, к большой досаде Женни, увлекала его с собой на долгие прогулки.

Три месяца спустя, 19 июня 1843 года, Карл Маркс сочетался браком с Женни фон Вестфален в протестантском храме Бад-Крейцнаха. И на сей раз важный выбор был сделан после смерти родного человека — на сей раз отца Женни. Согласно брачному контракту, они совместно распоряжались общим имуществом, при этом «каждый из супругов один несет ответственность за долги, сделанные им самим или перешедшие к нему по наследству до брака».

Биографы будут много распространяться об этом союзе, о влечении Карла к аристократке (то есть, как писал его отец, к тем, кто может не говорить о деньгах), о его желании освободиться от труда, сбросить оковы. Об этом всё уже было сказано в последнем письме Генриха к сыну пятью годами раньше.