Карл Маркс: Мировой дух - [114]

Восемнадцатого марта в Париже в самом деле началось восстание, которого опасался Маркс: население воспротивилось изъятию пушек с Монмартра и побраталось с войсками. Начали строить баррикады. Движение распространилось на Лион, Сент-Этьен, Марсель, Тулузу, Нарбонн. Версальская армия подавила мятежи в провинции и осадила Париж, заняв позиции, только что оставленные пруссаками. Чтобы получить возможность вести переговоры, коммунары взяли в заложники знатных горожан и тоже устроили выборы в Париже, претендуя на звание законного правительства.

Марксы в Лондоне не находили себе места: Лаура с Полем Лафаргом, возможно, еще в Париже, и от них нет никаких вестей. Женнихен тревожилась и за Лонге, и за Флуранса. Семнадцатилетняя Элеонора еще не встретила коммунара, которому позже отдаст свое сердце, — Проспера Лиссагаре. Но если учитывать и его, все четверо воздыхателей трех дочерей Маркса оказались затянуты в водоворот парижских событий.

Двадцать шестого марта Коммуна устроила выборы: из 485 тысяч избирателей, зарегистрированных в столице, в них приняли участие 229 тысяч — высокая явка с учетом обстоятельств. Из 92 избранных 17 были социалистами, членами Интернационала, в том числе Гюстав Флуранс, Шарль Лонге, Эжен Потье (будущий автор слов «Интернационала»), Эдуард Вайян, Луи Эжен Варлен и Пьер Везинье (открыто враждебный Марксу). Все остальные были по большей части прудонистами или бланкистами. Гюго вышел из парламента Бордо; он встал на сторону Коммуны и уехал в Брюссель.

Маркс терзается тревогой за дочь и внука — юного «Фуштра»: он только что узнал, что Лафарга избрали делегатом городской коммуны Бордо. Карл тогда был прикован к постели бронхитом и новым обострением болезни печени. Симпатизируя движению, он не мог его понять: его бесило, что повстанцы теряют драгоценное время, устраивая выборы, вместо того чтобы проявить власть, завладеть фондами Французского банка, разжать тиски армии Тьера и двинуться на Версаль. Он приходил в отчаяние от того, что не приходится ждать никакой подмоги от усмиренной и запуганной провинции. Ему рассказали о помощи, оказываемой пруссаками версальцам; он узнал, что договор, заключенный между Бисмарком и Жюлем Фавром, министром иностранных дел правительства Национальной обороны, предоставляет версальцам все возможности, чтобы занять Париж. Коллаборационизм против Сопротивления…

Осада обернулась адом. Голод стал нестерпимым. 30 марта два руководителя Коммуны — венгерский коммунист Лео Франкель и прудонист Эжен Варлен — сумели передать Марксу тайное послание, спрашивая у него совета по поводу необходимых социальных реформ. Проводя обыск в Тюильри, коммунары обнаружили в бумагах и переписке императорской семьи пометку на букву «Ф»: «Фогт: передано в августе 1859 года 40 тысяч франков». Вот оно — доказательство, которое Карл искал уже десять лет! Его оклеветали по приказу «Наполеона маленького», а теперь на него клевещет Бисмарк.

Несколько газет, в том числе «Провенс» и газета бельгийских клерикалов, напечатали под диктовку Штибера одну и ту же статью: «Париж, 2 апреля. Известие, поступившее из Германии, произвело здесь сенсацию. Совершенно доподлинно установлено, что Карл Маркс, один из самых влиятельных вождей Интернационала, в 1857 году был личным секретарем графа Бисмарка и с тех пор не переставал поддерживать отношения со своим бывшим хозяином».

Третьего апреля несколько парижан снова попытались прорваться. Среди них был Постав Флуранс. Версальцы взяли его в плен и убили. Когда Женнихен узнает о судьбе своего друга, все семейство Маркс испытает жестокое потрясение.

Чтобы бороться против пропаганды, выставляющей его руководителем Коммуны, Маркс писал Либкнехту 10 апреля: «В Германии правительство Бисмарка… пытается навлечь на меня во Франции подозрения (а через меня — на отделение Интернационала в Париже, ибо такова цель всей махинации), а именно в том, что я — агент г-на Бисмарка. Эта попытка предпринята сотрудниками прежней бонапартистской полиции, которые продолжают (усердные, как никогда, в правление Тьера) поддерживать международную связь с полицией Штибера. Так, я был вынужден опровергать в „Таймс“ всякую ложь „Пари-Журналь“, „Голуа“ и т. д., ибо эти глупости были переданы по телеграфу в английские газеты. Самая последняя, которой только что воспротивилась Коммуна, поступила из „Суар“. Из „Суар“ она перешла во все реакционные газетенки в провинции. Этот Штибер в самом деле становится ужасен!»

Теперь Маркс встал на сторону Коммуны, видя, что в ней начинают осуществляться рекомендации из книги, написанной им двадцатью годами раньше о «Восемнадцатом брюмера Луи Бонапарта»; если в начале боев он занимал очень сдержанную позицию, то теперь он считал, что Коммуна смогла бы стать самым первым воплощением того, что он назвал «диктатурой пролетариата».

Двенадцатого апреля 1871 года он писал Кугельману: «Если ты перечтешь последнюю главу моего „Восемнадцатого брюмера“, то увидишь мои слова о том, что при новой попытке революции во Франции будет уже невозможно передать из рук в руки военно-бюрократическую машину, придется ее сломать, и что именно в этом предпосылка всякой истинно народной революции на континенте. Это и попытались сделать наши героические товарищи по партии в Париже».