Карибский брак - [11]

– Замужество – это тоже своего рода бизнес, а в бизнесе ты, дорогая, неплохо разбираешься.

В соответствии с обычаями нашего народа отец в конце концов договорился насчет моей свадьбы. Я не верила, что он найдет мне подходящую пару. Когда он сказал, что все-таки нашел, по спине у меня пробежал холодок, хотя он и уверял меня, что выбрал хорошего человека, который будет добр ко мне. Наверное, я побледнела, но, прежде чем успела высказать протест, он покачал головой и взял меня за руку.

– Пойми, – произнес он мягко и печально, – мы уже договорились.

Стало ясно, что раз он дал обещание, то не может взять свои слова обратно. Сердце запульсировало где-то у меня в горле. Я слышала, как за окном бьет крыльями колибри. Человек, которого отец выбрал мне в мужья, был способным бизнесменом, но по воле судьбы потерял в последнее время несколько кораблей. Однако несколько хороших судов у него все еще оставалось, и он пришел к моему отцу с предложением. У отца был товар на продажу, но не было судов, чтобы отправить ром и патоку в Чарльстон и Нью-Йорк. Объединение было выгодно обоим. В этом партнерстве участвовала вся семья – как жившие на нашем острове, так и европейцы, потому что у нас было совместное предприятие и они ссужали нам деньги. Свадьба связала бы оба наши семейства прочнее, чем обычный коммерческий договор.

– Это объединение сил, – сказал отец.

Я ничего не ответила, но подумала, что это нечто большее, это объединение судеб.

Наша конгрегация была так мала, что в ней было лишь несколько неженатых молодых людей. Я предполагала, что мой жених – один из тех парней, с которыми я выросла и которых хорошо знала. Ничего подобного! Когда отец назвал мне его имя, я почувствовала, наверное, то же, что чувствуют осужденные, когда дверь тюремной камеры за ними захлопывается и ключ поворачивается в замке. Моим будущим мужем оказался Исаак Пети, который был почти на тридцать лет меня старше и имел троих детей. Младшей была девочка, и ей еще не исполнилось и года. Жена Исаака умерла, когда рожала ее. Мы все были на ее похоронах. Самого месье Пети мне тогда не было видно с моего места, но я слышала, как плачут дети.

Утраты, понесенные семьей Пети, были, казалось, выше того, что может выдержать человек. Умерли несколько детей: сначала дочь, после нее два сына, затем девочки-близнецы, не успевшие даже получить имена, и, наконец, любимый сын Иосиф. Остались только два сына, Давид и Самуил, и маленькая девочка, вскоре после рождения которой мадам Эстер Пети скончалась от родильной горячки. Я много раз видела эту стройную привлекательную женщину на рыночной площади; она любила красные цветы, распускавшиеся на деревьях делоникса царского. И еще долго после ее смерти люди оставляли вазы с этими цветами около ее дома.

Теперь они давно увяли и выброшены.

Когда я узнала от отца свою судьбу, у меня комок подступил к горлу. Я подумала о карте Парижа, выученной мною наизусть, и о моей тетради со сказками, спрятанной под матрасом. Перед моими глазами промелькнула картина: мужчина, которого я даже не знаю, подходит к моей постели. Я предпочла бы оказаться на дне морском, но знала, что должна пережить это. Возможно, другая девушка стала бы умолять, чтобы отец изменил свое решение, но я заглядывала в конторские книги и осознавала, что если не преобразовать наш семейный бизнес, то нас ждут большие перемены: не будет ни дома с садом, ни привычной благополучной жизни. Наверное, неожиданное предсказание Адели было не случайным. Мне суждено стать матерью даже раньше, чем разделю ложе с мужчиной и рожу ребенка. Меня ждали дом с красными цветами в саду, плачущие дети-сироты и печальный человек, который после смерти жены почти не уделял внимания делам и был на грани разорения.

В ночь, когда мотыльки вдвое больше парижских бились о деревянные ставни, я поверила, что все это не сон, который исчезнет с лучами утреннего солнца. Больше всего на свете мне хотелось покинуть Сент-Томас и переселиться в Париж, где я была готова даже ухаживать за каким-нибудь престарелым родственником или убираться в чужих домах. Однако мой папа сильно сдал в последнее время: выглядел как старик, согнувшийся под ударом судьбы. Он тревожился о моем будущем. Но ведь это было прежде всего именно мое будущее.

– Сначала я должна поговорить с месье Пети, – уверенно произнесла я.

Отец вздохнул. Он знал, что я упряма и что у меня есть свои соображения.

– Так ли уж это необходимо?

– Так ли уж надо дышать, чтобы жить? – Я, конечно, хотела спасти наш бизнес, но это не значило, что я согласна играть роль бессловесного несмышленыша. – Я не отвергаю того, о чем ты просишь, но и ты не отказывай мне. Скажи ему, чтобы он пришел.

Как-то вечером, спустя несколько дней после нашего с отцом разговора, месье Пети навестил нас после того, как его дети были уложены спать под надзором служанки. Было уже довольно поздно, и комары, кружившие до этого в сумерках, рассеялись во влажной ночи. Летучие мыши высадились на деревья, их темные силуэты можно было принять за листья. Я слышала, как они дышат, вися вверх ногами на ветвях. Мне бы хотелось, чтобы наш разговор был непринужденным и состоялся бы не в домашней обстановке. Однако папа, соблюдая все формальности, представил нас друг другу, хотя мы, несомненно, встречались раньше, – только где и по какому случаю, ни он, ни я не могли вспомнить. Все-таки месье Пети был немолодым солидным человеком, а я всего лишь девчонкой.