Карфаген атакует - [76]

Бойцы молча переглянулись, а потом принялись вертеть головами, осматривая окрестные холмы. Один из них встал и сделал на приметном дереве зарубку.

— Молодец, — похвалил его Федор, — настоящий охотник.

* * *

На третий день местность сильно изменилась. Путь пошел вниз, лес стал редеть и все больше спускаться в долины. Появились проплешины и даже небольшие луга на склонах, а вершины прорезавшихся невысоких хребтов попадались кое-где абсолютно лысые. К счастью, обжитых мест было по-прежнему немного. Заблаговременно примечая селения, карфагеняне обходили их, но теперь им часто приходилось двигаться в сумерках, чтобы их не заметили. Долго так продолжаться не могло. И на шестой день, к полудню, они вышли на широкую проселочную дорогу, поросшую с обеих сторон лишь редкими кустами. По всему чувствовалась, что впереди обжитая долина — на холме виднелось несколько крестьянских домов — обходить которую стороной представлялось довольно трудным и долгим.

— Все остаются здесь, в ложбинке, — приказал Федор, — а я с Летисом и еще двумя бойцами схожу в деревню, осмотрюсь. Урбал, остаешься за старшего.

Сбросив щиты, четверо карфагенян, пригнувшись, устремились по оврагу вверх, а затем вдоль кустов подкрались поближе к деревне. На окраине паслось стадо овец, разомлевший под солнцем пастух дремал на пригорке. К счастью, собак при отаре разведчики не заметили и смогли пробраться незамеченными к изгороди большого дома, стоявшего на единственной улице селения, у самой дороги. Кроме него, в деревне стояло еще пять ветхих домов, разбросанных далеко друг от друга и окруженных распаханными огородами, по краям которых виднелись изгороди из прутьев, во многих местах развалившиеся на части. Вдоль дороги и по всей деревне, вперемешку с деревьями, росло много высоких кустов, что помогло лазутчикам оставаться до поры, до времени незамеченными.

— Небогато живут, — сделал вывод Федор, спрятавшись за деревом и рассматривая пустынную и пыльную улицу, — да и с населением здесь туговато. Человек десять, от силы, наберется.

На случай, если придется переодеваться и «работать» под римлянина, предусмотрительный Федор прихватил с собой часть римских денег, из тех, что Ганнибал пожертвовал ему после победы при Треббии. К счастью, среди них нашлись не только золотые монеты, но и медные ассы,[22] которыми легионерам выплачивали зарплату — вряд ли с крестьянами стоило расплачиваться золотом. Глядя на царившую вокруг бедность, Федор прикинул, что на одну золотую монету мог бы скупить все дома в этой деревне.

Тем большим оказалось его удивление, когда он заметил породистую лошадь с раззолоченным седлом, привязанную у входа в большой дом. Присмотревшись, Федор решил, что это деревенский трактир, а лошадь принадлежит кому-то из приезжих. У местных крестьян на такое седло за всю жизнь денег не наберется, не то, что на лошадь.

— Наверное, там внутри заезжий римский всадник, — поделился Чайка догадкой с Летисом. — Может, даже посыльный с донесением.

— Так давай, зайдем в гости, — предложил Летис, — спеленаем его и вытрясем все секреты. Если это трактир,[23] так заодно и выпьем, а может, и поедим. У меня давно в желудке урчит от этой похлебки.

— Подожди, — укорил его Федор, — может быть, он там не один.

— Ну и что? — удивился Летис. — Даже если их там десяток, мы справимся. Я один за кусок мяса сейчас готов порвать в клочья дюжину римлян.

Но в этот момент спор разрешился сам собой. Дверь со скрипом растворилась, и на пороге возник невысокий римский всадник в дорогой кирасе. В руках он держал шлем с красным гребнем из перьев. Вслед ему неслись женские крики и мужская ругань на латыни.

— Оставляю ее вам! — крикнул всадник, отвязав лошадь и забираясь в седло. — Мне не нужна эта деревенская курочка. Она подстать таким грубиянам, как вы. Когда закончите с ней развлекаться, вернетесь в лагерь. А я должен быть в Генуе до наступления темноты.

С этими словами офицер дернул поводья и поскакал по дороге в сторону, противоположную той, откуда пришли финикийцы.

— Отлично! Значит, эта дорога ведет в Геную, — заметил вслух Федор. — Мы не сбились с пути.

Но его отвлекли новый женский крик и отборная брань. Кричала девушка, а ругались явно римские солдаты, скорее всего, решившие пустить ее по кругу, не спрашивая на то ее желания. Проститутка, которыми полнились бордели в римских городах и крупных селениях, не стала бы так орать. Это больше смахивало на изнасилование.

— За мной, — решился Федор. Выхватив фалькату из ножен, он перемахнул изгородь и быстро преодолел несколько метров дороги, отделявших его от распахнутой двери в трактир.

Ворвавшись внутрь, он увидел то, что и ожидал. В полутемном помещении стояли несколько грубо сработанных столов и табуреток. В углу виднелась низкая стойка, за которой на полках располагались бутылки и кувшины с вином. А прямо посередине, на столе с остатками еды, четверо римских легионеров насиловали молодую крестьянку, показавшуюся Федору девчонкой лет пятнадцати. Разорвав на ней платье, двое держали ее за руки, третий — за шею, чтобы не царапалась и не кусалась. А четвертый, стянув с девчонки и с себя исподнее, вовсю шевелил бедрами.