Карьеристки - [57]

— Ну, дорогая, по крайней мере я не разрушила твою карьеру. Я написала правду, как ты и твоя подруга устроили сцену на приеме у нашей дорогой Элизабет, сцена была весьма драматическая. Ваша замечательная беседа о территории, о любовных шашнях с героями интервью… Дело не в том, что я лично верю в это, но скажу честно, до сих пор все удивляются, как ты раздобыла те факты, во всяком случае, именно то интервью дало сказочный толчок твоей карьере. У меня есть обязательства перед читателем. — Она нарочито помолчала и добавила: — Перед многими миллионами читателей. Особенно в Нью-Йорке. Я хочу сказать, дорогая, в нашем городе все, кто что-то собой представляет, обязательно читают…

Топаз с отвращением швырнула трубку.

— Забавно, — сказал Майкл. — Вообще это весьма своеобразный способ заявить о себе. У тебя что-то было с той девушкой?

— Не хочу говорить о ней, — сказала Ровена.

Ее телефон не унимался весь день. Звонили репортеры, просившие интервью для разных журналов по поводу материала «Соперницы».

Кребс кивнул. Да, такая история — дурное предзнаменование.

— А Оберман что-нибудь сказал?

— Да, — коротко ответила она.

Ее боссу каждую неделю пересылали пятничную светскую колонку по факсу, и конечно, он не обрадовался — его недавно назначенный директор дебютировала, по словам автора, сучьей схваткой во время самого важного события года. Он прочел ей лекцию о поведении и закончил:

— Ты знаешь, Ровена, многим в нашей сфере и так не понравилось, что я назначил женщину на такой пост. Не осложняй мне дело, не подкидывай им патронов…

Она сгорала от стыда — шеф совершенно прав.

— Забудь, — посоветовал Кребс. — И так хватает проблем с твоим предприятием. Я знаю, как было нелегко.

— Да и сейчас тоже.

— Я мог бы помочь, — предложил Майкл, отводя прядь волос с ее глаз, и она почувствовала прикосновение холодного металла обручального кольца к виску.

— Это мои проблемы. Я улажу. Я справлюсь, — сказала Ровена, но в глубине сознания промелькнуло: «Если смогу».

Бум! «Атомик масс» — везде. На самом деле везде.

В витринах магазинов, на рекламных страницах музыкальных журналов, на афишах по всему городу — фотография ребят, сгрудившихся на фоне стены и уставившихся прямо в камеру, как пять длинноволосых вариантов Джеймса Дина. В подписи одно слово: «Идут!»

Эм-ти-ви получило эксклюзивное право показа видео и максимально пользовалось им. Боже мой, действительно крутили и крутили, как ни включишь — они.

Зак Фриман держит гитару как грозное оружие.

Алекс Секстон, бренчащий на бас-гитаре и высматривающий девушек в первом ряду. Несовершеннолетние, с сильно подведенными глазами — черным, как модно в их среде. Камера выхватывала женщин постарше, несколько старомодных, но явно испытывающих сильное сексуальное возбуждение от этой музыки.

Марк Томас набрасывался на барабан. Камера наезжала на парней, кричавших и вопивших, доведенных до экстаза.

Джейк Уильямс, ритм-гитара, выдавал такое, во что трудно было поверить.

И Джо Хантер, солист с взъерошенными каштановыми волосами, красивый, со слегка раскосыми глазами, полностью контролировавший сцену, расхаживал по ней, как дикая пантера, весь — воплощение молодости и полное отсутствие опыта. Но он и не нуждался в нем.

Он был естественным.

Он был звездой.

— А на радио? Нам нужно, чтобы и радио тоже, — волновался Джош, позвонив ей в первый же день когда «Уорнерз» проложили путь на радио.

— Оберман, — успокаивала его Ровена, — на радио тоже. И в Нью-Йорке список хитов открывается их песней. А песня потрясающая.

— А как насчет Далласа, Чикаго, Миннесоты? — спросил Джош, позвонив на следующий день. — «Уорнерз» клянутся, мол, там тоже. Но они-то будут клясться. Лучше ты мне скажи.

— Песня прорывается и распространяется, как зараза, — уверила его Ровена.

— Знаешь что? Забудь оксфордское воспитание, твой словарь должен свестись к двум фразам: «Это хит». «Это не хит».

— Это, — твердо сказала Ровена, — хит.

Оберман рассмеялся, его раскатистый хохот пронесся через Атлантику.

— Думаю, ты права. Этот мерзавец Кребс! Я-то считал, он нам делает услугу, а он тоже открыватель талантов. Теперь и он получит свои пять процентов, сукин сын! Я давно знаю этого парня. Вообще мне следовало догадаться.

Ровена не могла промолчать.

— Если мы раскрутимся как следует, — засмеялась она, — мы не почувствуем себя слишком ограбленными. Во всяком случае, зачем вы тогда послали меня к Майклу Кребсу, помните, сколько у меня было денег? Полторы сотни тысяч долларов! Мы же понимали — на такую сумму он никогда не согласится.

— Да, — признался Оберман. — Не знаю, детка, просто импульс. Мне захотелось послать тебя к нему, припереть его к стенке, посмотреть, что у тебя получится. У меня было ощущение, что вы подходите друг другу, и хотелось заинтересовать его тобой. Если бы ты явилась с нужной суммой денег, ты стала бы просто очередным клиентом, а «Атомик масс» — очередной группой.

Ровена положила трубку, в который раз почувствовав: Джош Оберман — один из самых умных и тонких мужчин, которых она когда-либо знала. Как замечательно он понимал Майкла Кребса, как замечательно он понимал